Непобедимый. Жизнь и сражения Александра Суворова - [53]

«Не предуспеют турки в своих замыслах, на опровержение коих предвзяты надлежащие меры, и путь им по вступлении в Крым совсем прегражден занятием и укреплением проходов»[337].

Однако Суворов очень опасался турецкой агрессии и необходимости отразить ее всемерно, что может привести к нежелательным последствиям. Он сам обрисовал возможный ход событий перед фельдмаршалом:

«…стамбульцы на крымском берегу выгрузятца, укрепятца; выгружения умножат, сравняютца российским, зазаконодательствуют в земле, моих оказательств, внушениев, угроз с протестами правительства не внимут, но наидружественно втесняясь, внедряца внутрь земли. Какому ж бы я тогда соответствию подвергся! Вооруженная рука то зло одна превозможет…» [338]

Румянцев и сам опасался подобного развития событий, зная боевой во всех смыслах характер полководца. Об этом писал он тогда же Потемкину:

«…как господин Суворов не говорлив и не податлив, то не поссорились бы они, а после бы и не подрались»[339].

Ситуация была действительно архисложная и усугублялась тем, что в Ахтиарской бухте еще с декабря 1777 г. стояла турецкая эскадра.

Как ни старался князь Прозоровский, но добиться ухода турецких кораблей он не смог. Состав их периодически менялся, но от пяти до семи кораблей постоянно покачивалось на глади Ахтиарского рейда. Так как провианта и воды на кораблях не хватало, то экипажи и янычарский десант умирали от голода и холода. Дважды бунтовали, но казни зачинщиков умеряли пыл остальных. Однако нужда не знает закона, и в третий раз взбунтовались янычары за неделю до вступления Суворова в должность, и распутывать сей тугой узел пришлось уже ему. Бунтовщики сошли на берег и послали просителей к хану, умоляя принять их на службу. К счастью, Шахин Герай на это не шел, понимая, что Османская империя может использовать это как повод к войне. Поэтому их «приняли» в плен и препроводили к Перекопу, где они пребывали до декабря 1778 г.

А что же турецкие корабли? 7 июня (старый стиль) на берегу бухты произошло то, чего давно стоило ожидать: двое казаков были неожиданно обстреляны турками, перед этим сошедшими с корабля на поиски воды и продовольствия, один казак был убит. Суворов немедленно заявил протест, потребовал найти и наказать убийц, а также запретил туркам вооруженными сходить на берег[340]. Хан потребовал, чтобы эскадра ушла, а когда поставленный для этого срок истек, в ночь на 15 июня (старый стиль) по приказу Суворова на обоих берегах Ахтиара наши артиллеристы и саперы стали возводить береговые батареи, для прикрытия которых тут же разместились три батальона пехоты с резервами. Это возымело результат: в тот же день командующий эскадрой послал запрос русскому командованию о том, что происходит и не разрывается ли мирный договор. Он писал, что турки ничего не делают непозволительного. С ответом командующий спешить не стал, а береговые батареи возводить продолжил. Чтобы не оказаться запертыми в бухте, 17 июня (старый стиль) турецкий отряд вышел на внешний рейд. Тогда-то Суворов ответил на запрос велеречивым, на восточный манер, письмом, в котором утверждал, что «дружеское» расположение русских к туркам неизменно и беспокоятся они зря. А вот наказать виновных в убийстве казака обязательно надо, как и воздерживаться от высадки на берег, чтобы не было поводов к конфликтам [341].

Ну и чтобы не было даже надежды на возможность забирать воду на берегу, он предписал русским офицерам не допускать высадки с кораблей на берег для этой цели. А чтобы у турецкого начальства отпали все «сомнения», Суворов предложил временно командовавшему Азовской флотилией А. И. фон Крузу произвести демонстрацию вблизи Ахтиарской бухты[342]. В течение следующей недели русские посты пресекали попытки турок запастись пресной водой, на письма турецкого начальства Суворов не отвечал, а давно обещанный турецкий флот все не появлялся. И вот наступила развязка: 2 июля (старый стиль) турецкие корабли снялись с якоря и ушли от берегов Крыма[343].

Первый акт наш герой выиграл. Но на самом деле это был только пролог: Османская империя готовилась объявить России войну. Подготовка велась с февраля 1778 г., подавление восстания в Крыму заставило замедлить сборы, но не отказаться от них. Теперь же скрипучие колеса турецкой государственной машины вновь стали вращаться со все увеличивающейся скоростью. Решено было перебросить через Черное море 40-тысячную армию, основная часть должна была высадиться в Гезлеве (Евпатории), другая – осадить занятый русскими Кинбурн, стороживший подступы к Перекопу, третья – прибыть в Закубанье и там сплотить верных империи, создав из них еще одну армию для действий на Кубани и, может быть, перебросив ее части в Крым. И наконец, если высадка в Крыму для главной части армии будет удачна, из Измаила и Бендер по территории принадлежащего Турции Буджака двинется 40-тысячная армия в направлении на Перекоп[344].

Ключом ко всей этой комбинации, как видит уважаемый читатель, является Крым, а ключи от Крыма находятся в руках генерал-поручика и кавалера Александра Суворова. Как поступит он, когда противник приблизится к берегам полуострова? Это решалось в Петербурге: граф Н. И. Панин и императрица были хорошо информированы, ибо русский посланник в Константинополе А. С. Стахиев вел дела тонко и от своих информаторов был отлично осведомлен как о внутренней слабости противника, так и о распрях внутри Дивана, расколотого на партии «войны» и «мира». Он сообщал, что руководители экспедиции, капудан-паша Джезаирли Гази Хасан и паша Трапезунда и Эрзерума Хаджи Джаныклы Али-паша, поставлены во главе флота и армии не столько в расчете на их победу, сколько в надежде на неудачу, которая позволит избавиться от этих двух слишком влиятельных и опасных вельмож. Отсюда следовало, что с турецкой армадой нужно не сражаться, а тянуть время и любыми способами избегать пролития крови. В этом духе и был составлен рескрипт государыни к графу Румянцеву-Задунайскому. Фельдмаршал же соответственно наставлял Суворова, сообщая ему о выходе флота противника в море и его целях: