Непобедимый. Жизнь и сражения Александра Суворова - [115]
«…растянется вдоль реки и в 20 саженях от противного берега становится на якорь. В такой позиции стоя, очищает берег картечью, будучи в готовности для резерву штурмующим»[987].
В состав десантного отряда выделялись один батальон Лифляндского, один батальон Бугского и два батальона Белорусского егерских корпусов, а также два батальона Херсонского, два батальона Николаевского приморского гренадерских полков, один батальон Алексапольского мушкетерского полка и два летучих батальона, равно и иррегулярные войска[988].
В лагере оставить по 100 человек с каждого резервного батальона в колонне. Резервы беречь и в крепость не вводить, пока стрелки и рабочие не отворят ворот. В крепости «стрелкам надлежит искать по бастионам, нет ли каземат или пороховых погребов; нашедши, учредить караул, дабы не допустить противником взрыва. <…> крайне беречься, чтобы нигде не зажечь, не сделать пожару <…> Христиан и обезоруженных отнюдь не лишать жизни, разумея то же о всех женщинах и детях…»[997]
Но этого оказалось недостаточно, и, очевидно, 7 декабря Суворов продиктовал дополнения к дислокации, сделав так, чтобы в каждой из пяти колонн резерв составил бы по два мушкетерских либо гренадерских батальона[998]. И так как после распределения по колоннам казаков
«остается оных до 6000 без действия, и дабы облегчить третью и четвертую колонны штурма, полагается средняя колонна к Бендерским воротам между 3-й и 4-й колонн» [999].
Это было принципиально важно: уменьшался фронт атаки у генерал-майоров Мекноба и Безбородко, а следовательно, усиливался натиск каждого на отведенный участок измаильской стены. Таким образом, штурмовых колонн становилось шесть.
Обратим внимание, что войска, находящиеся на судах Дунайской гребной флотилии, превращались в стратегический резерв, способный решить судьбу штурма. Выделять десант для такой цели было новшеством для военного искусства. Само стремление четко описать место каждого батальона в штурмовой колонне, поставить в голове ее главных сил егерей, а гренадеров и мушкетеров выделить в резерв, говорит нам о глубочайшем понимании функций каждого вида пехоты, определившем место их в боевом порядке колонны. Конечно, составить одну колонну из казаков и арнаутов было более чем смело и очень рискованно. Этот риск, да еще при таком сложном штурме, как измаильский, привел к серьезным накладкам, которые благополучно разрешились благодаря мужеству Ивана Грекова и Ивана Иловайского, доблестных донских казачьих офицеров.
Но это все будет впереди, а пока что 7-го Суворов рапортовал Потемкину о подготовке к штурму:
«Уже бы мы и вчера начали, естли б Фанагорийский полк сюда прибыл. О чем Вашей Светлости доношу»[1000].
В тот же день туркам было послано обращение с требованием сдачи крепости:
«Превосходительному господину сераскиру Мегмет-паше Айдозле, командующему в Измаиле; почтенным султанам и прочим пашам и чиновникам.
Приступая к осаде и штурму Измаила российскими войсками, в знатном числе состоящими, но соблюдая долг человечества, дабы отвратить кровопролитие и жестокость, при том бываемую, даю знать чрез сие вашему превосходительству и почтенным сутанам и требую отдачи города без сопротивления. Тут будут показаны всевозможные способы к выгодам вашим и всех жителей, о чем и ожидаю от сего через двадцать четыре часа решительного от вас уведомления к восприятию мне действий. В противном случае поздно будет пособить человечеству, когда не могут быть пощажены не только никто, но и самые женщины и невинные младенцы от раздраженного воинства; и за то никто, как вы и все чиновники, пред Богом ответ дать должны»[1001].
Отметим, что если в письме князю де Линю в ноябре 1789 г. Суворов шутя бравировал кровожадностью, то в действительности он сделал все, чтобы избежать кровопролития. 8-го он доложил главнокомандующему:
«7-го числа, пополудни в 2 часа послан был к крепости трубач с письмом Вашей светлости и моими, где означен срок суточной на ответ, что принято было учтиво»[1002].
Сераскир ответил требованием 10-дневного перемирия. В ответ 9 декабря собравшийся военный совет постановил:
«Приближаясь к Измаилу, по диспозиции приступить к штурму неотлагательно, дабы не дать неприятелю время еще более укрепиться, и посему уже нет надобности относиться к Его Светлости главнокомандующему[1003].
Сераскиру в его требовании отказать. Обращение осады в блокаду исполнять не должно[1004]. Отступление предосудительно победоносным ее Императорского Величества войскам…»[1005]
В тот же день полководец сообщил своему патрону, что передал туркам письменную отсрочку еще на сутки, но весь день шла перестрелка между крепостью и русскими батареями[1006]. 10-го он рапортовал, что ночью турки вели жесткий обстрел судов гребной флотилии, мешавшей им укреплять берег Дуная. А потом:
«Сего утра[1007] с наших судов и батарей открыт сильный огонь по крепости, с которой тож пальбу производят»[1008].
До штурма оставались считаные часы. Ночью с 10 на 11 декабря 1790 г. в 3 часа войска выступили по диспозиции колоннами, а суда флотилии стали спускаться по течению к предназначенным местам. В 5 часов 30 минут все колонны двинулись на приступ.
