Непобедимый разум - [39]

– Хорошо, – согласился я.

Через неделю Сэм привел девушку ко мне. Увидев его, я заметил, что его самочувствие значительно улучшилось. На лице вновь появилась привычная улыбка. Я подумал, что это как-то связано с ожиданием той помощи, которую я мог бы оказать его дочери.

– Доктор Ликерман, это моя дочь Одри.

– Приятно познакомиться, Одри, – сказал я, пожимая ее руку.

Она была одета в кремовые брюки, красную блузу и красные туфли на каблуках, поэтому казалась почти такой же высокой, как и ее отец. На лице была косметика – в стиле, типичном для молодой девушки в поисках себя. Но даже она не могла скрыть угрюмого выражения лица.

– Ваш папа сказал мне, что вы в депрессии, – сказал я, как только мы уселись.

– Ага, – ответила она.

– Из-за чего?

Она тяжело вздохнула.

– Я кое-что украла.

Я удивленно поднял голову.

– Что?

– Кожаную куртку.

– Зачем?

– Она не принадлежала тому, у кого была.

– А кому же она принадлежала?

– Neiman Marcus[13].

– Магазину одежды?

Она кивнула.

– Не очень понимаю, – сказал я.

По словам Одри, одна из ее подруг украла куртку в магазине. Узнав об этом, девушка начала давить на нее, чтобы она вернула куртку. Та отказалась. Поэтому Одри украла куртку у подруги и вернула ее в Neiman Marcus. Когда подруга узнала об этом (от самой Одри), то рассказала о случившемся всем остальным, а те устроили Одри настолько жесткий бойкот, что она больше не хотела ходить в школу.

Я недоверчиво уставился на Одри, удивляясь той странной и прекрасной комбинации генетики и воспитания, которая заставила ее беспокоиться о справедливости больше, чем о своем социальном положении (которое, безусловно, было для нее важным).

– Мало кто из моих взрослых знакомых смог бы так поступить, – сказал я. – Не уверен, что и я мог бы.

– Если бы я знала, что стану изгоем, – ответила Одри, – то тоже не стала бы этого делать.

Моральная трансформация

Несмотря на образ, часто формируемый СМИ, большинство людей обладают моральным сознанием{138}. Но далеко не всегда понимание, что правильно, а что нет, останавливает нас от неверных шагов, которые повышают уровень нашего благополучия. Дурные поступки не всегда делают нас несчастными: силу рационализации нельзя недооценить. Совершая небольшие проступки, мы быстро о них забываем. Но недавние исследования показывают, что борьба за справедливость дает преимущество, о котором раньше мало кто задумывался. Она делает нас сильнее.

В ходе исследования, проведенного под руководством психолога Курта Грея, сначала была оценена способность участников определенное время держать на весу полуторакилограммовую гантель. Затем экспериментаторы дали каждому по доллару. Половина участников (экспериментальная группа) могла пожертвовать его на благотворительность (и это сделали все), а другим такой возможности не дали. Когда участников снова попросили удержать на весу гантель, те, кто отдал деньги на благотворительность, держали ее в среднем на 7 секунд дольше, чем те, кто этого не сделал{139}. Почему? Согласно Грею, причина в том, что благое дело повышает уровень так называемой моральной трансформации (и этот эффект проявляется в действиях, направленных не только на благо, но и на вред{140}).

Если мы хотим понять, почему хорошие или плохие поступки делают нас сильнее, прежде всего стоит выяснить, что есть добро и зло. Философы и религиозные деятели обсуждали этот вопрос много столетий, а нитирэн-буддизм дает прямолинейный ответ. Добро, или благо, – то, что повышает у сознательных существ ощущение радости или снижает страдания. Это естественные действия, которые совершает такое существо. И оно должно воздерживаться от дурных поступков, приводящих к обратному эффекту. Иными словами, добро – то, что позволяет сознательным существам избежать вреда, а зло притягивает вред. Добро – то, что справедливо и честно, а зло – несправедливо и нечестно.

Моральные дилеммы

Ряд исследований уже подтверждает, что вера в добро и зло в понимании нитирэн-буддизма может оказаться более универсальной, чем считалось ранее. В одном интернет-опросе, проведенном психологом Марком Хаузером и его коллегами, 5000 участникам из 120 стран были предложены три моральных сценария и один контрольный. Они должны были дать им обоснованную оценку. Например, один сценарий выглядел так: Дениз едет на поезде и вдруг слышит, как один из проводников кричит, что отказали тормоза. Машинист теряет сознание от шока. Впереди на путях стоят пять человек, не имеющих возможности сойти с них вовремя и неминуемо попадающих под поезд, который идет на высокой скорости. Дениз видит, что от основного пути отходит другой, по которому она может направить поезд. Но там стоит один человек, также не имеющий возможности сойти. Она может направить поезд на боковую ветку, убив одного человека, или ничего не делать – тогда погибнут пятеро. Хаузер и его коллеги хотели выяснить, считают ли участники морально допустимым, если Дениз направит поезд на боковую ветку.

Результаты показали: не менее 89 % согласились с тем, что Дениз стоит направить поезд на боковую ветку. Участники одинаково оценили, какие действия могут считаться моральными, а какие нет, в большинстве случаев. Во время обсуждения они выработали моральные принципы, единые для представителей разных культур. Например, они решили, что