Непобедимый разум - [38]
Принятие личной ответственности также связывается с психологической корректировкой после травмы. В исследовании пациентов с ожогами те из них, кто взял на себя ответственность за причинение себе повреждений, имели впоследствии самый низкий риск развития острого стрессового расстройства и долгосрочного посттравматического стресса{132}. (Некоторые исследователи полагают, будто это связано с тем, что обвинение самого себя в неудачах может создать ощущение контроля над будущими угрозами. Признавая, что мы сами стали причиной сегодняшнего несчастья, мы можем избежать завтрашних. А вот обвинение других людей (или судьбы) снижает веру в свои силы{133}.)
Ряд исследований показал, что чувство ответственности у пожилых людей не только улучшает их самочувствие, но и повышает продолжительность жизни. В исследовании пациентов дома престарелых, проведенном Эллен Лангер и Джудит Родин, жителям одного этажа (экспериментальной группе) вручили растение, за которым они должны были ухаживать, а жители другого (контрольная группа) получили растение, за которым ухаживал медицинский персонал. Через три недели у 93 % участников экспериментальной группы повысился уровень социализации, бдительности и общего состояния здоровья. А у 71 % представителей контрольной группы параметры жизнедеятельности снизились{134}. Через 18 месяцев исследователи выявили, что смертность в экспериментальной группе в два раза ниже, чем в контрольной{135}.
Пожалуй, сильнее всего личная ответственность влияет на мотивацию к действию (стойкость, помимо прочего, определяется нашей способностью упорно двигаться к цели, невзирая на препятствия). В сущности, ответственность за результат может мотивировать даже сильнее, чем желание достичь цели. Она часто заставляет нас делать то, что мы не хотим. Возможно, сильнее всего это проявляется у людей с обсессивно-компульсивным расстройством. Они постоянно борются с навязчивыми мыслями о вреде для себя или других, иногда тратят все силы на нейтрализацию таких черт поведения, как компульсивные проверки, постоянное мытье и уборка, а также другие ритуалы. Подобные навязчивые мысли о возможном вреде приходят в голову всем нам{136}. Почему же далеко не все страдают от обсессивно-компульсивного расстройства? Если верить некоторым исследованиям, дело в том, что некоторые люди с этим заболеванием испытывают также повышенное чувство ответственности за предотвращение вреда, который они себе воображают. Именно поэтому, даже понимая, что вероятность негативных последствий невысока, они постоянно пытаются как-то исключить возможность неприятного события. И чем выше степень ответственности, тем сильнее им хочется действовать{137}.
Многие воспринимают ответственность как бремя, а в нитирэн-буддизме она считается благом, к которому стоит активно стремиться. И дело не только в том, что принятие личной ответственности за решение проблемы дает решимость сделать все необходимое (в том числе изменить себя – см. главу 3), но и в том, что она развивает у нас способность выносить невзгоды (иногда очень заметно).
Присутствие автономного духа (еще один термин из нитирэн-буддизма) не означает отказа от помощи. Скорее он (как и все, что нужно нам для достижения победы) означает, что мы принимаем на себя личную ответственность за поддержку. Кроме того, автономный дух означает отказ от любой поддержки, которая способна ослабить нашу решимость или ответственность за результат. Он предполагает, что мы способны не перекладывать личную ответственность за решение проблем на других, даже если у них есть для этого силы и власть.
И наконец, автономия означает не только принятие полной ответственности за преодоление препятствий, достижение целей и сопротивление желанию переложить на плечи других ту работу, которую мы можем сделать сами. В нитирэн-буддизме это также означает борьбу за то, что мы считаем правильным, даже если другие смеются над нами или пытаются нам помешать. Автономный дух – наша способность бороться с несправедливостью.
В течение 15 из 16 лет моей практики в Чикагском университете я следил за состоянием одного из пациентов, пятидесятипятилетнего Сэма. Можно сказать, он был моим любимчиком. Этот руководитель крупной юридической компании всегда улыбался и говорил мягким голосом, успокаивавшим собеседника. Именно поэтому я очень удивился, когда однажды он обратился ко мне в расстроенных чувствах. Когда я спросил его, знает ли он сам, в чем дело, он ответил, что это связано с проблемами и депрессией его четырнадцатилетней дочери.
– Почему она в депрессии? – спросил я.
– О, все очень серьезно, – ответил Сэм.
Он хотел, чтобы я поговорил с его дочерью. Я возразил, что я не педиатр и не психиатр, однако он настаивал.
– Ей не нужен психиатр, – сказал он. – Ей просто нужно новое видение.
Поскольку сам Сэм обладал отличным здоровьем, то обычно во время его визитов мы общались на другие темы. В частности, обсуждали некоторые буддийские принципы, которые он считал интересными и пытался применять в своей жизни.
– Думаю, разговор с вами пошел бы ей на пользу, – сказал он.
