Неписанный закон - [51]

– Он всегда готов поухаживать, – засмеялась Молли, – и хвастун же он!

Майк щелкнул кнутом и отъехал, весело посмеиваяс. М-сс Фишер почти что внесли в дом, она очень измучилась за дорогу и как будто бредила. Она совершенно не сознавала, где она находится, беспрекословно исполняла все, что ей говорили, шептала себе под нос бессвязные немецкия слова, часто повторяла имя Карла и спрашивала Молли и Теклу о чем то, касающемся его. Молли дала старухе чашку чая и ломтик поджаренного хлеба, но она не стала есть. Затем ее уложили в постель и она моментально уснула.

Текла провела очень веселый вечер в обществе Молли и Майка, которые держались с нею так, как будто знали ее с детства.

– Вы непременно должны погостить у нас на обратном пути, – сказала Молли, – и я попрошу м-сс Говард взять вас к себе на службу. Ей легко будет пристроить вашу мать в какую-нибудь богадельню, где бы ей жилось хорошо и спокойно. Вам, наверное, найдется здесь работа, девушки здесь всегда нужны.

– Вот было бы хорошо, – сказала Текла, – но только я ни за что на свете не расстанусь с мамою, она умрет одна с тоски.

На следующее утро Майкь остановил проезжавшего по дороге возницу, переговорил с ним, потом позвал своих гостей и помог им усесться в повозке.

– Смотрите, непременно остановитесь у нас на обратном пути, – крикнула Молли в догонку уезжавшим, стоя у ворот. – Хот не на долго, но зайдите ко мне.

До Синг-Синга оставалось всего около шести миль и не прошло и часа, как они уже въезжали в предместье города. Возница объяснил им, как пройти в тюрьму, и обе женщины, сойдя с повозки, пересекли поле и вышли на узенькую улицу, которая пролегала вдоль реки. Итти осталось им недолго. За первым поворотом дороги пред ними предстали длинные, одноэтажные постройки, обнесенные высокою, каменною стеною. Улица огибала пригорок, и, идя по ней, Текла и её мать очутились вскоре у входа в тюрьму. Мрачное здание из серого камня, с массивными колоннами, придававшими всей постройке сходство с римским храмом, возвышалось перед ними. Маленькия окна с железными решетками еще более усиливали общее унылое, гнетущее впечатление.

– Он здесь? – слабым голосом спросила Катрина, не решаясь подойти к тяжелым, массивным дверям тюрьмы. Текла обняла мать и осторожно повела ее к дверям. Она так волновалась, что не в состоянии была говорить. Текла всегда боялась даже слова «тюрьма», но грозная действительность и сознание, что её отец сидит за этими стенами произвели на нее свое подавляющее впечатление, что она совершенно лишилась всякого самообладания.

Торопливые, резкие вопросы служителя, открывшего им двери, заставили Теклу несколько приободриться. Служитель повел их в тюрьму и через несколько минут они очутились в громадных сенях, освещенных горевшими лампами. Дрожа от волнения, озиралась Текла по сторонам. Сердце её сильно билось, она с трудом дышала. М-сс Фишер крепко ухватилась за руку дочери и продолжала всхлипывать.

– Идите сюда, скорее назад, – закричал сторож, увидя, что они направились вглубь сеней.

Он стоял перед узенькой дверью и жестом указал им на нее. Текла послушно вошла через эту дверь в комнату. Туман застилал ей глаза, она еле различала предметы находившиеся в комнате, и со страхом и нетерпением ожидала появления своего отца. Она остановилась посреди комнаты и сильною рукою поддерживала мать, которая, от волнения, чуть не лишилась чувств. Прошло несколько минут и она увидела приближавшагося к ним человека, в полосатом, арестантском костюме, в котором она только с трудом признала отца. Он совершенно изменился, и только глаза и походка остались теми же. Карл превратился в дряхлого, согбенного старика. Он был аккуратно выбрит, лицо было болезненно бледное и страшное. Морщинистые щеки провалились, прежняя полнота исчезла, он более походил на призрак, чем на живого человека.

– Катрина, проговорил он хриплым голосом, – Текла, Катрина, неужели вы все еще не узнаете меня?

Катрина видела очень плохо, но все-таки вид мужа так подействовал на нее и потряс ее, что она не могла удержаться от душу раздирающего крика. Глубокия морщины резко выступали на его исхудалом лице, большие торчащие уши казались еще больше на его обритой голове и придали всему лицу какое то каррикатурнее выражение. Но Катрина позабыла все на свете, лишь только он обнял ее и она услышала дорогой, знакомый ей голос. Она обнимала его шею дрожащими от волнения руками.

Карл подвел ее к скамейке, стоявшей у стены, усадил жену, положил к себе на грудь её голову, ласково гладил по волосам и целовал ее с нежностью молодого влюбленного. Текла уселась рядом с отцом, обняла его обеими руками за шею, смотрела ему в глаза, нашептывала нежные слова и целовала его провалившуюся щеку. Ей было тяжело и больно смотреть на его изменившееся лицо. Произошедшая в нем перемена до такой степени поразила ее, что она несколько раз принималась горько плакать. Почти все время от просидели молча. Изредка только произносили они ласковые, задушевные слова. Он спросил об Эмелине. Текла объяснила ему, что она завалена работой и не могла приехать повидаться с ним. Они не успели еще поговорить о будущем, как к ним подошел сторож и, дотронувшись до плеча Карла сказал: