Непечатные пряники - [50]
И еще про войну. Неподалеку от музея, на той же Комсомольской улице, но на другом берегу Торопы, стоит на постаменте самолет – памятник военным летчикам. Памятник ставили через сорок лет после Победы. К тому времени найти целые По-2 и Пе-2, которые с окрестных аэродромов летали бомбить фашистов, было практически невозможно, а потому взяли то, что смогли достать, – реактивный МиГ-21. Ну да это ничего. Памятная табличка на постаменте все объясняет.
После грохота войны тишина в Торопце стала еще оглушительней. Жили, работали. Построили мебельный комбинат, швейную и обувную фабрики, литейно-механический завод, мясокомбинат, маслосыродельный завод, ликероводочный завод. Когда все построили – началась перестройка. Стали перестраивать. Сначала перестал работать мебельный комбинат, потом литейно-механический завод, потом мясокомбинат, маслосыродельный завод, ликероводочный завод… В общем – все как у всех. Из того, что не как у всех, – в семьдесят четвертом году поставили памятник школьному учителю. Ученики предвоенных выпусков поставили за свой, а не за казенный счет. Торопчане говорят, что это единственный памятник учителю в России. Теперь, может, и не единственный, но навсегда первый.
И еще из того, что не как у всех. В восемьдесят пятом году в Торопецком районе известным специалистом по бурому медведю Валентином Сергеевичем Пажетновым была основана биологическая станция «Чистый лес», на которой стали выращивать медвежат-сирот. Выращивать и выпускать в те места, откуда их привезли. За тридцать лет существования станции вырастили около двухсот медвежат и выпустили их в лес. Самое сложное в процессе выращивания, как сказал Валентин Сергеевич, – не приручить медвежонка. Даже когда держишь его на руках и поишь молоком из бутылочки. С ним нельзя разговаривать, чтобы не приучить его к звуку человеческого голоса, с ним нельзя играть, с ним нельзя… всего не перечислишь.
Я спросил его – были ли какие-то смешные ситуации с медвежатами за три десятка лет работы. Валентин Сергеевич посерьезнел и сказал, что смешные случаи бывают обычно с людьми, а с медведями… Потом все же вспомнил про своих первых двух медвежат. Он был им, по его собственным словам, суррогатной матерью. Когда пришла осень, Пажетнов повел медвежат в лес, чтобы те смогли залечь на зиму в берлогу. Надо было приучать уже подросших медвежат к самостоятельной жизни в лесу. Это было очень непросто, потому что больше всего медвежата хотели залечь в спячку в его палатке – там была теплая печка и он сам.
Мы говорили о медвежатах, о том, как непросто их растить, и мне думалось о том, что будь я медвежонком – тоже от него не ушел бы в лес. Валентин Сергеевич напомнил мне медвежьего деда Мазая и старичка-лесовичка одновременно. Еще я подумал, что он наверняка знает, где зарыты лесные клады, но расскажет об этом только медвежатам. И еще я подумал о том, что на этом месте рассказ о Торопце хорошо бы закончить. Взглянуть еще раз на тихую и спокойную Торопу, на древние валы городища, на барочную церковь Богоявления, на рыбаков по берегам озера Соломено, удящих мелкую рыбку селявку, пахнущую, как утверждают аборигены, огурцом и даже помидором в сто раз сильнее питерской корюшки, на дуб, который семя от семени дуба, посаженного князем Александром Невским, сесть в машину и укатить в Москву, чтобы там, среди бензинового угара, переполненных маршруток, газонов, усеянных окурками, лицемерно вздыхать и лгать самому себе про то, как было бы хорошо всю жизнь прожить на свежем воздухе, на берегу озера, в таком тихом, чистом и уютном провинциальном городке, как Торопец, если бы не обстоятельства…
Май 2015
Побойнин И. И. Торопецкая старина. Исторические очерки города Торопца с древнейших времен до конца XVII века. Репринтное воспроизведение издания. М.: Университетская тип. 1902 г. Издание 5‐е; Тверь, 2013. 348 с.
Свящ. Петр Иродионов. Исторические, географические и политические известия, до города Торопца и его округа касающиеся. Репринтное воспроизведение издания 1778 г. СПб.; Тверь, 2013. 32 с.
ТАРАКАН НА КАНАТЕ
Зубцов
Когда пишешь о наших провинциальных городках… Когда начинаешь рассказывать о каком-нибудь маленьком городке, у которого все было… Когда приезжаешь в город, у которого ничего не было… или было… или будет… Короче говоря, когда не знаешь, с чего начать, – хорошо найти какой-нибудь эпиграф, встать на него, как встает ребенок на табуретку, когда ему родители велят рассказать гостям стихотворение, набрать в грудь побольше воздуха и… Поискал я, поискал и нашел о Зубцове эпиграф из драматурга Островского, который проезжал через город в середине позапрошлого века: «Походил по этому печальному городу. Пыльно и грязь. Волга здесь под прямым углом поворачивает налево, на Вазузе запущенные пристани»… Нет, так еще хуже. Это получается не табуретка, а яма. В ней можно задохнуться. Хорошо Москве, или Петербургу, или Твери – их из космоса видно, а Зубцов… Если подлетать к Москве с запада на самолете, то минут за десять или пятнадцать до посадки в Шереметьево промелькнет огонек… И то, если будете сидеть в левом ряду, а если справа…
Перед вами неожиданная книга. Уж, казалось бы, с какими только жанрами литературного юмора вы в нашей серии не сталкивались! Рассказы, стихи, миниатюры… Практически все это есть и в книге Михаила Бару. Но при этом — исключительно свое, личное, ни на что не похожее. Тексты Бару удивительно изящны. И, главное, невероятно свежи. Причем свежи не только в смысле новизны стиля. Но и в том воздействии, которое они на тебя оказывают, в том легком интеллектуальном сквознячке, на котором, читая его прозу и стихи, ты вдруг себя с удовольствием обнаруживаешь… Совершенно непередаваемое ощущение! Можете убедиться…
Внимательному взгляду «понаехавшего» Михаила Бару видно во много раз больше, чем замыленному глазу взмыленного москвича, и, воплощенные в остроумные, ироничные зарисовки, наблюдения Бару открывают нам Москву с таких ракурсов, о которых мы, привыкшие к этому городу и незамечающие его, не могли даже подозревать. Родившимся, приехавшим навсегда или же просто навещающим столицу посвящается и рекомендуется.
«Тридцать третье марта, или Провинциальные записки» — «книга выходного дня. Ещё праздничного и отпускного… …я садился в машину, автобус, поезд или самолет и ехал в какой-нибудь маленький или не очень, или очень большой, но непременно провинциальный город. В глубинку, другими словами. Глубинку не в том смысле, что это глухомань какая-то, нет, а в том, что глубина, без которой не бывает ни реки настоящей, ни моря, ни даже океана. Я пишу о провинции, которая у меня в голове и которую я люблю».
«Проза Миши Бару изящна и неожиданна. И, главное, невероятно свежа. Да, слово «свежесть» здесь, пожалуй, наиболее уместно. Причем свежесть не только в смысле новизны стиля. Но и в том воздействии, которое эта проза на тебя оказывает, в том лёгком интеллектуальном сквознячке, на котором ты вдруг себя обнаруживаешь и, заворожённый, хотя и чуть поёживаясь, вбираешь в себя этот пусть и немного холодноватый, но живой и многогранный мир, где перезваниваются люди со снежинками…»Валерий Хаит.
Любить нашу родину по-настоящему, при этом проживая в самой ее середине (чтоб не сказать — глубине), — дело непростое, написала как-то Галина Юзефович об авторе, чью книгу вы держите сейчас в руках. И с каждым годом и с каждой изданной книгой эта мысль делается все более верной и — грустной?.. Михаил Бару родился в 1958 году, окончил МХТИ, работал в Пущино, защитил диссертацию и, несмотря на растущую популярность и убедительные тиражи, продолжает работать по специальности, любя химию, да и не слишком доверяя писательству как ремеслу, способному прокормить в наших пенатах. Если про Клода Моне можно сказать, что он пишет свет, про Михаила Бару можно сказать, что он пишет — тишину.
Эта книга о русской провинции. О той, в которую редко возят туристов или не возят их совсем. О путешествиях в маленькие и очень маленькие города с малознакомыми или вовсе незнакомыми названиями вроде Южи или Васильсурска, Солигалича или Горбатова. У каждого города своя неповторимая и захватывающая история с уникальными людьми, тайнами, летописями и подземными ходами.
Книга рассказывает об истории строительства Гродненской крепости и той важной роли, которую она сыграла в период Первой мировой войны. Данное издание представляет интерес как для специалистов в области военной истории и фортификационного строительства, так и для широкого круга читателей.
Боевая работа советских подводников в годы Второй мировой войны до сих пор остается одной из самых спорных и мифологизированных страниц отечественной истории. Если прежде, при советской власти, подводных асов Красного флота превозносили до небес, приписывая им невероятные подвиги и огромный урон, нанесенный противнику, то в последние два десятилетия парадные советские мифы сменились грязными антисоветскими, причем подводников ославили едва ли не больше всех: дескать, никаких подвигов они не совершали, практически всю войну простояли на базах, а на охоту вышли лишь в последние месяцы боевых действий, предпочитая топить корабли с беженцами… Данная книга не имеет ничего общего с идеологическими дрязгами и дешевой пропагандой.
Автор монографии — член-корреспондент АН СССР, заслуженный деятель науки РСФСР. В книге рассказывается о главных событиях и фактах японской истории второй половины XVI века, имевших значение переломных для этой страны. Автор прослеживает основные этапы жизни и деятельности правителя и выдающегося полководца средневековой Японии Тоётоми Хидэёси, анализирует сложный и противоречивый характер этой незаурядной личности, его взаимоотношения с окружающими, причины его побед и поражений. Книга повествует о феодальных войнах и народных движениях, рисует политические портреты крупнейших исторических личностей той эпохи, описывает нравы и обычаи японцев того времени.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Имя автора «Рассказы о старых книгах» давно знакомо книговедам и книголюбам страны. У многих библиофилов хранятся в альбомах и папках многочисленные вырезки статей из журналов и газет, в которых А. И. Анушкин рассказывал о редких изданиях, о неожиданных находках в течение своего многолетнего путешествия по просторам страны Библиофилии. А у немногих счастливцев стоит на книжной полке рядом с работами Шилова, Мартынова, Беркова, Смирнова-Сокольского, Уткова, Осетрова, Ласунского и небольшая книжечка Анушкина, выпущенная впервые шесть лет тому назад симферопольским издательством «Таврия».
В интересной книге М. Брикнера собраны краткие сведения об умирающем и воскресающем спасителе в восточных религиях (Вавилон, Финикия, М. Азия, Греция, Египет, Персия). Брикнер выясняет отношение восточных религий к христианству, проводит аналогии между древними религиями и христианством. Из данных взятых им из истории религий, Брикнер делает соответствующие выводы, что понятие умирающего и воскресающего мессии существовало в восточных религиях задолго до возникновения христианства.
«Сидеть и смотреть» – не роман, не повесть, не сборник рассказов или эссе. Автор определил жанр книги как «серия наблюдений». Текст возник из эксперимента: что получится, если сидеть в людном месте, внимательно наблюдать за тем, что происходит вокруг, и в режиме реального времени описывать наблюдаемое, тыкая стилусом в экран смартфона? Получился достаточно странный текст, про который можно с уверенностью сказать одно: это необычный и даже, пожалуй, новаторский тип письма. Эксперимент продолжался примерно год и охватил 14 городов России, Европы и Израиля.
Леонск – город на Волге, неподалеку от Астрахани. Он возник в XVIII веке, туда приехали немцы, а потом итальянцы из Венеции, аристократы с большими семействами. Венецианцы привезли с собой особых зверьков, которые стали символом города – и его внутренней свободы. Леончанам удавалось отстаивать свои вольные принципы даже при советской власти. Но в наше время, когда вертикаль власти требует подчинения и проникает повсюду, шансов выстоять у леончан стало куда меньше. Повествование ведется от лица старого немца, который прожил в Леонске последние двадцать лет.
Жанр путевых заметок – своего рода оптический тест. В описании разных людей одно и то же событие, место, город, страна нередко лишены общих примет. Угол зрения своей неповторимостью подобен отпечаткам пальцев или подвижной диафрагме глаза: позволяет безошибочно идентифицировать личность. «Мозаика малых дел» – дневник, который автор вел с 27 февраля по 23 апреля 2015 года, находясь в Париже, Петербурге, Москве. И увиденное им могло быть увидено только им – будь то памятник Иосифу Бродскому на бульваре Сен-Жермен, цветочный снегопад на Москворецком мосту или отличие московского таджика с метлой от питерского.
Сборник путевой прозы мастера нон-фикшн Александра Гениса («Довлатов и окрестности», «Шесть пальцев», «Колобок» и др.) поделил мир, как в старину, на Старый и Новый Свет. Описывая каждую половину, автор использует все жанры, кроме банальных: лирическую исповедь, философскую открытку, культурологическое расследование или смешную сценку. При всем разнообразии тем неизменной остается стратегия: превратить заурядное в экзотическое, впечатление — в переживание. «Путешествие — чувственное наслаждение, которое, в отличие от секса, поддается описанию», — утверждает А.