Неожиданные люди - [72]

Уроженец Лесопольска, Триандафилов едва ли не всю сознательную жизнь, а именно двадцать лет, провел в родных пенатах на руководящих должностях, — такая уж планида ему выпала. Сперва, по окончании физкультурного техникума, он возглавил спортобщество «Водник», потом — местный ДОСААФ, позднее — общество «Охрана природы», затем лет пять заведовал райторгом, и, наконец, когда поселок Лесопольск преобразовали в город, его как едва ли не единственного руководителя-старожила, избрали замом председателя исполкома. В новой должности Триандафилов, знавший не только в городе, но и в ближайшей округе, как он выражался, «каждую приличную собаку», почувствовал себя как рыба в воде и, отвечая за торговлю (и отчасти за строительство), так сумел развернуться со снабжением Лесопольска продуктами питания и товарами массового спроса, что уже через год сюда валом валили за покупками со всего района. Познакомились они, Триандафилов и Вадим Петрович, на базе отдыха «Рыбнадзора» на почве обоюдного увлечения рыбной ловлей, и этот низкорослый рыжеватый человек с острым взглядом хитровато прищуренных глаз понравился Вадиму Петровичу своим веселым, энергичным жизнелюбием и — обязательностью: пообещав ему помочь деликатесами «для дому, для семьи», Триандафилов уже через день позвонил и сообщил координаты директора гастронома, куда супруга Вадима Петровича могла в любое время прийти и купить, без всяких хлопот, все, что поступает в город из числа дефицита; и действительно, с тех пор благодаря услугам гастронома Светлана стала забывать, что такое очередь за колбасой и мясом и не моталась больше с сумками в Куйбышев, чтобы с помощью Лупатого раздобыть баночку-другую зернистой икры, шпротов, батон сервелата, кусочек осетрины или балычку; все это она могла теперь купить в Лесопольске. Вадим Петрович, чувствуя себя обязанным Триандафилову, помогал ему чем мог: вне плана разработал проект озеленения старых, центральных кварталов города, нашел, при содействии Орлова, подрядчика для реконструкции плодоовощной базы… а однажды пригласил зампреда к себе поужинать, тем более что жили они в одном доме. Едва переступив порог квартиры Выдриных, Триандафилов был сражен ее интерьером и больше всего, конечно, ванной, после чего сказал Светлане: «Вот что значит глаз архитектора! Умру от зависти, пока свою хибару не отделаю так же!» В тот день Светлана, вообще мастерица вкусно готовить, как говорится, в доску расшиблась и накрыла такой стол, что Триандафилов, видавший всякие кулинарные виды и, кстати, имевший обыкновение обедать в отдельном кабинете городского ресторана, попробовав Светланины холодные закуски и — фирменное блюдо — пельмени с белужинкой, пришел в восхищение и с полной серьезностью стал уговаривать польщенную Светлану пойти работать главшефповаром в пока еще не существующее кафе «Волжские пельмени», которое он гарантировал открыть немедленно, как получит ее согласие… А еще угодил Вадим Петрович гостю водочной настойкой собственной рецептуры — на основе «золотого корня», привезенного ему с Камчатки знакомым геологом.

Через неделю последовало приглашение Триандафилова, но только одному Вадиму Петровичу, и тот сейчас же понял, почему, едва только увидел жену зампреда: при обилии морщин, избороздивших ее смуглое лицо вдоль и поперек, она казалась форменной старухой в сравнении с холеноликим крепышом Триандафиловым, хотя, как после узнал Вадим Петрович, она была ровесницей мужу. Когда хозяин и гость основательно выпили (в отсутствие хозяйки, молча накрывшей на стол и тут же удалившейся), Триандафилов признался, что с женой фактически не живет уже несколько лет: хотел было развестись, но, жалея детей (их было двое, школьники мальчик и девочка), решил семью сохранить, условившись с супругой о полной своей свободе… «А женщин я, грешник, люблю», — мечтательно улыбнувшись, сказал Триандафилов, весь розовый от коньяка. «Однако, — добавил он тут же, — знаю, с кем, когда и… сколько», — и рассмеялся крепким заразительным смехом жизнелюба-удачника. Перед тем как усадить Вадима Петровича за стол, он показал ему свои четыре комнаты. Все они настолько были загромождены мебелью и разными вещами — стоявшими на верху переполненных посудой сервантов и даже на подоконниках всевозможными статуэтками, хрустальными и керамическими вазами, огромными, цветного стекла пепельницами, кувшинами, детскими игрушками и прочей утварью, — что напоминали склад хозяйственного магазина; но более всего удивило Вадима Петровича обилие ковров в квартире, устилавших сплошь полы и висевших едва ли не на каждой стене. Ясно было, что Триандафиловы, ни муж, ни жена, художественного вкуса не имели. Все же Вадим Петрович посчитал необходимым похвалить квартирное убранство хозяев, заметив только, что стиль его — он повел глазами по коврам — несколько восточный. «Вот, вот! — подхватил Триандафилов, полуобняв Вадима Петровича за плечи и ведя его к столу, отягощенному закусками и разного цвета напитками в графинах и бутылках. — А я хочу переиначить все на современный лад, как у тебя… Ты мне сделаешь для этого какой-нибудь чертеж?» Через несколько дней Вадим Петрович передал ему эскизный проект интерьера всех комнат, ванны и коридора, выполненный в цвете, рассмотрев который, сообразительный Триандафилов сказал: «Все! Половину ковров уберу, на их место, точно как здесь, развешу картины в рамах. Излишки мебели продам — простору больше будет». И сделал, как сказал…