Неотвоевавшиеся солдаты - [9]
Маленький «мессершмитт» с его квадратным силуэтом работяги и срезанными крыльями, с колесами, которые после взлета взметываются вверх, как руки дирижера, был на самом деле плодом чего-то несравненно лучшего, чем бесчеловечная система, которая его использовала. Впрочем, и его собственный «харрикейн» был тоже компромиссом между практическими требованиями и фантазией - правда, он был более легкий по виду и очертаниям, чем немецкий самолет, даже не казался военным, словно был построен лишь для того, чтобы летать, а не служить оружием.
- Теперь я вас вижу, ребята, - сказал голос Шермана. - У вас такой вид, как будто вы сцепились вместе, точно спаривающиеся бабочки. А еще больше вы сблизиться не могли бы?
Это был комплимент.
- Теперь я вижу вас, - отозвался Гельмут.
- Я тоже, - сказал Керр, подтверждая.
Еще несколько секунд - и они окажутся над своим полем боя или, вернее, в нем, поскольку они ведь не были связаны с землей и больше походили на дерущихся рыб, которых не ограничивает никакое измерение. Керр вынул блокнот и сделал последние заметки перед началом работы. Ему приходилось записывать все тут, наверху, потому что тут была ясность. На земле он ее утрачивал - потому-то ему и нужны были деньги и уединение: он попробует воссоздать неповторимый аромат полета и вспомнить свои открытия.
- Не забудьте, - говорил Шерман, - вы можете подняться на лишние пять тысяч футов (они просили об этом), но не спускайтесь ниже вертолета и продолжайте действовать, пока я не дам команды. Не расстреляйте свои холостые патроны друг в друга за первые же пять минут и больше не путайте кнопки кинокамер с пулеметной кнопкой. Десять - двадцать секунд съемок вашими камерами - больше нам не требуется. Вы оба видите вертолет?
- Да, - сказали они почти одновременно.
- Ладно. Тогда начинайте и о французе не думайте.
Керр увидел, как Гельмут поднял голову, улыбнулся и помахал ему, он помахал в ответ и, выведя свой «харрикейн» из-под крыла «мессершмитта», начал медленный широкий разворот, который увел его от Гельмута в противоположном направлении. Он дал себе сорок пять секунд, затем снова повернул и увидел, как Гельмут тоже поворачивает - далекое пятнышко; и они начали с обмена любезностями, которым открывались многие их прежние представления: пулеметы застрекотали встречу.
Керр видел острый, как жало пчелы, нос «мессершмитта» и держал курс так, чтобы находиться точно на одной линии и на одной высоте; в последнюю неизмеряемую долю секунды он слегка опустил нос, а Гельмут чуть-чуть поднял свой «мессершмитт», их расчет был так точен, что казалось, стоит ему протянуть руку - и он коснется брюха «мессершмитта», с ревом промелькнувшего над ним. Они оба едва отклонились от курса и услышали, как Шерман одобрительно сказал:
- Черт!
И начался бой между изобретателем и художником.
Керр стал набирать высоту, так как знал, что Гельмут сделает именно это, а кроме того, он знал, что «харрикейн» способен чуть-чуть опередить «мессершмитт», и он не просто стремился забраться выше, но надеялся захватить Гельмута на вершине его подъема. Он ввел «харрикейн» в петлю и летел стремительно вверх, пока не увидел «мессершмитт», показавшийся ему перевернутым, и, хотя Гельмут на мгновение возник у него в прицеле, стрелять не имело смысла, так как «мессершмитт» сразу перестал набирать высоту и, рухнув вниз, исчез из виду.
Он знал, что в пике «мессершмитт» лучше его машины - легче поддается управлению, стремительнее маневрирует и, как более тяжелый, может набрать большую скорость, уходя вниз. Вот на что рассчитывал Гельмут, а не на высоту, и поэтому Керр повернул, все так же вниз головой, и пошел вслепую, не зная, где Гельмут, преследуя по инстинкту, надеясь увидеть немца, прежде чем тот начнет новый подъем или зайдет ему в хвост. Он пошел вниз почти вертикально, но он не хотел терять слишком много высоты и, выйдя из пике с тройной нагрузкой, на миг потерял сознание, потому что резкое изменение силы тяжести отжало кровь из его мозга. Когда серая пелена разорвалась и давящий обруч головокружения отпустил его, он почувствовал, как «харрикейн» содрогается от напряжения, а рычаги управления словно превратились в куски старых веревок, и тут вдруг он увидел Гельмута - тот уже вышел из своей второй горки и теперь, повернув, устремился на него из голубой чаши, где маленький «мессершмитт» походил на брошенный камень, а не на самолет.
- Ну-ка, выбирайся из положения, Кевин, - услышал он в наушниках веселый голос Шермана.
Теперь он понял, что все это время слышал переговоры Шермана с вертолетом, - поток их не прекращался ни на секунду, но ни одно слово не проникло в его сознание. И то, что его вдруг окликнули, подействовало на него как удар, но полезный, так как он понял, что замешкался.
У него как раз оставалось время бросить «харрикейн» в восходящую бочку, и, хотя с ослабевшими рычагами управления это было опасно, он почувствовал, что «харрикейн» подчинился. Летя на спине, он резко повернул и ушел вниз, зная, что не только увернулся от Гельмута, но и зашел ему в хвост.
- Merde![6]
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Прогрессивный английский писатель Джеймс Олдридж знаком советскому читателю не только как автор талантливых художественных произведений, но и как активный борец за дело мира и безопасности народов.Является автором романов «Дело чести» (1942 г.), «Морской орел» (1944 г.), политической пьесы-буффонады «Сорок девятый штат» (1946 г.).Предлагаемые в этом издании «Лорд Эссекс» и «Мак-Грегор» представляют собой первую и вторую книги романа-трилогии «Дипломат».
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Остроумный, насмешливый роман, в котором Джеймс Олдридж обыгрывает на свой лад классические штампы и викторианской «трогательной» литературы, и «романа воспитания» XVIII века, и типичной «австралийской» прозы, с ее сильным местным колоритом.Увлекательная история нищей девчонки из то ли цыганской, то ли просто воровской, деклассированной семьи, удочеренной богатыми скваттерами и променявшей впоследствии богатство и роскошь на свободу вольной жизни, забавляет и восхищает, а ее героиня, этот Гекльберри Финн в юбке, не однажды называлась критиками символом национального австралийского характера.
Дед Федор не первый год намеревается рассказать автору эпизоды из своей долгой жизни. Но дальше «надо бы…» дело движется туго. Он плохой говорун; вот трактор — это дело по нему.
Хуторской дом был продан горожанину под дачку для рыбалки. И вроде бы обосновалось городское семейство в деревне, большие планы начало строить, да не сложилось…
После рабочего дня хуторской тракторист Тюрин с бутылкой самогона зашел к соседям, чтоб «трохи выпить». Посидели, побалакали, поужинали — всё по-людски…
Старуха умерла в январский метельный день, прожив на свете восемьдесят лет и три года, умерла легко, не болея. А вот с похоронами получилось неладно: на кладбище, заметенное снегом, не сумел пробиться ни один из местных тракторов. Пришлось оставить гроб там, где застряли: на окраине хутора, в тракторной тележке, в придорожном сугробе. Но похороны должны пройти по-людски!
Сельчане всполошились: через их полузабытый донской хутор Большие Чапуры пройдут международные автомобильные гонки, так называемые ралли по бездорожью. Весь хутор ждёт…
Что такого уж поразительного может быть в обычной балке — овражке, ложбинке между степными увалами? А вот поди ж ты, раз увидишь — не забудешь.