Неотразимый Кавалер - [26]

Он чувствовал прилив раздражения, оказавшись в таком положении, когда ему придется давать объяснения по поводу того, что, как он считал, было его личным делом. В то же время он не мог не признать, что спешный приезд Ромейн из Лондона в какой-то мере оправдан.

В конце концов, нравилось это ему или нет, их имена произносились вместе, и в Сент-Джеймском клубе заключали пари, удастся ли леди Ромейн привести его светлость к алтарю до конца этого года.

— Проклятье, мне хочется остаться холостяком, — заявил себе лорд Мельбурн и тут же обнаружил, что думает о Кларинде и ее нежных губах, прижатых к его рту.

Он готов был держать пари, что это был первый раз, когда девушку целовали. Ее неопытность не оставляла никаких сомнений. И впервые, подумал милорд, он сам целовал кого-то столь юного и неопытного.

Любовные связи лорда Мельбурна были, в основном, с замужними женщинами, главным образом потому, что это обстоятельство позволяло ему проще принимать их благосклонность, кроме того, как и большинство мужчин своего времени, он находил, что женщины, «сытые по горло», были менее опасны чем те, которые ожидали обручального кольца в качестве компенсации за потерю своей чести.

Немногие замужние женщины высшего света могли рискнуть подвергнуть себя остракизму, которым был чреват любой скандал. Немногие желали будить гнев своих мужей, результатом чего могла стать даже дуэль, поэтому они вели себя скромно со своими любовниками.

Но с Ромейн все было по-другому: она была вдовой. И хотя, несомненно, относилась к числу искушенных женщин, она с удовольствием обзавелась бы новым мужем, в особенности если бы им стал лорд Мельбурн.

Какими нежными, какими невероятно нежными были губы Кларинды, думал милорд, и, тем не менее, она не ответила на его поцелуй, хотя он настойчиво старался пробудить девушку.

Милорд знал, что большинство женщин начинало страстно отвечать ему даже раньше, чем он сам успевал загореться, но ярость в глазах Кларинды и гнев в ее голосе слишком ясно сказали лорду Мельбурну, какое чувство он разбудил в девушке.

— Наверное, я становлюсь старым, — скривив губы, сказал он себе; а может быть Кларинда относится к тому типу женщин, который еще не встречался ему — холодных и бесчувственных?

В это лорд Мельбурн не мог поверить — только не с волосами такого цвета. Он восстановил в памяти меняющееся выражение ее лица, чувства, столь явно выраженные в больших глазах, голос, звучащий иногда так взволнованно, когда девушка говорила о вещах, затронувших ее до глубины души. Нет, Кларинда не была холодной — во всем, что не касалось милорда!

Поворачивая лошадей к огромным воротам имения, охраняемым с обеих сторон каменными геральдическими львами, лорд Мельбурн внезапно подумал, что Кларинда разбила легенду о его неотразимости, в которую он и сам начал верить.

Впервые в жизни он встретил женщину, не считавшую его неотразимым, способную сохранять столь жесткий контроль над собой, будучи в объятиях, и отвергавшую требования его губ.

Однако к чему беспокоиться по поводу ее? Как только сэр Родерик умрет, их отношения автоматически закончатся: она избавится от него, а он — от нее. У него не было желания, твердил он себе, вмешиваться туда, где его не хотели.

В то же время милорда просто бесило, что его любопытство может остаться неудовлетворенным! Он знал, что это будет постоянно беспокоить его, сколько бы он не пытался забыть Кларинду.

Под вечерними лучами солнца поместье выглядело прекрасно. Тени становились длиннее, по голубому небу плыли облака. Озеро, казалось, было заполнено расплавленным серебром, ветерок гулял среди пурпура и белизны кустов сирени и срывал розовые лепестки с цветущего миндаля.

От великолепия вида захватывало дух, но в этот раз лорд Мельбурн едва обратил внимание на свой дом. Когда он подъезжал к нему, его мысли были далеко.

— Леди Ромейн в голубом салоне, милорд, — сообщил мажордом, когда его светлость вошел в зал.

— Я ужинаю в гостях, — заявил лорд Мельбурн, — поэтому собираюсь уехать отсюда примерно через полтора часа. Прикажите заложить мой закрытый экипаж и пару.

— Хорошо, ваша светлость.

Пройдя через зал, лорд Мельбурн вошел в голубой салон. Ромейн, изображая усталость, лежала на софе, положив голову на мягкую атласную подушку. Она уже сняла шляпу и теперь выглядела превосходно: обольстительные изгибы ее фигуры проступали через прозрачный газ платья, алые губки слегка дулись, а в глазах был намек на непролитые слезы. Белая рука метнулась к милорду.

— Кавалер, дорогой, как хорошо, что вы вернулись так скоро.

Он склонился над ее рукой, но не коснулся ее губами. Выпрямившись, милорд положил свою руку на каминную полку и взглянул на женщину.

— Я знаю, что вы собираетесь спросить меня, — сказал он, — и, по правде говоря, в настоящий момент, Ромейн, не могу дать вам каких-либо объяснений. Через день-два, возможно, но сейчас мне сказать нечего.

Леди Ромейн стиснула руки.

— Вы жестоки по отношению ко мне, — пожаловалась она. — Вы говорите, что мне не следовало приезжать сюда, что мне следовало оставаться в Лондоне, снедаемой неизвестностью, озабоченной и опечаленной тем, что вы не открылись мне. О, дорогой мой кузен, почему вы не доверяете мне?