Неотразимая - [92]

– Ты сошел с ума, Рональд, – тихо заключила живая Дженет. – Как мой дух может преследовать тебя, если я жива и душа моя со мной, хотя ты очень хотел отделить ее от тела. Как иначе объяснить, что тебе все время является это привидение? Ты сошел с ума, тебя преследует собственное зло.

– Нет! – в ужасе закричал Карр. – Убирайся! Убирайся отсюда! Ты – привидение, ты не живая, ты не Дженет. Дженет прекрасна, она меня любит. Дженет...

– Дженет здесь, – сказала Гунна. Прекрасная часть лица улыбнулась ему, а изуродованная исказилась в подобии улыбки. Он попятился назад, размахивая руками, словно отбивался от нее.

– Чудовище! – воскликнул он.

И когда, потеряв равновесие, он в ужасе полетел вниз, то все еще продолжал кричать.

Пятнадцать минут потребовалось каменщикам, чтобы спуститься вниз, к утесам. Они услышали крик, а некоторые даже видели, как мужская фигура летела вниз, прежде чем исчезнуть среди скал.

– Господи, пощади его душу! – произнес Джейми Крег, осторожно заглядывая с обрыва вниз.

– Давайте я спущусь к нему, – предложил Горди, обвязывая веревку вокруг пояса.

– Хорошо, – согласно кивнул Джейми, – но спешить некуда, никто не может выжить, упав с этих скал. Не так ли, Гунна? – Он с грустью посмотрел на изуродованную старуху, которая подошла к месту происшествия вместе с небольшой толпой.

– Да, – спокойно подтвердила она, – никто не может остаться в живых, упав отсюда.

Эпилог

Замок Мейден-Блаш, Остров Макларенов Рождество, 1766 год.

– Я не очень-то надеюсь на него, – заявил Эш Меррик. Он сидел рядом со своей женой Рианнон и тихим приглушенным голосом разговаривал с братом Рейном. Снаружи в окна яростно бился северный ветер, а в большом камине замка уютно потрескивали поленья, и огонь разливал вокруг живительное тепло.

Всех детей с большим трудом удалось, наконец, уложить спать. Очутившись в своих постелях, они мгновенно заснули. Все, за исключением маленькой дочери Эша. Гунна сидела у огня, помогая Коре сушить волосы, а Кей уютно устроился в большом глубоком кресле, на коленях у него, как всегда, лежала раскрытая книга.

Рианнон укачивала свою недавно родившуюся дочку и мало прислушивалась к словам мужа. Рейн согласно кивал в ответ.

– Бедняга, я знаю, что не следует жалеть его, но ничего не могу с собой поделать. Я хочу сказать, что мы-то с тобой тоже хороши, попались, так что не стоит жалеть.

– Вот именно, – подхватил Эш.

– Ага! – Сзади к стулу Рейна неслышными шагами подошла Фейвор, только что уложившая спать их последнего отпрыска. Она склонилась к мужу и прижалась к его плечу щекой. – Когда человеку плохо, ему хочется, чтобы и другим было плохо. – Глаза ее смеялись. – Вы двое ужасная, отвратительная пара! С чего это вы желаете кому-то того, что вам самим так ненавистно?

– Ну... – невнятно замямлили братья.

– Фейвор, любовь моя, – попытался защититься Рейн, – сама подумай о жертве. Он ведь не мальчик, и с головой у него все в порядке.

– Что бы он ни натворил, он всего лишь мужчина, Рейн Меррик. Подумай только, что его ждет, – возразила Фейвор. На это у братьев ответа не нашлось.

В это самое мгновение раздался женский голос, спокойный, уверенный и очень притягательный.

– Набросок Эштона уже готов, – произнес голос. – Рейн тоже уже позировал, и я.

В комнату вошла Фиа. Ее прекрасное лицо было, как всегда, загадочно, и только по тому, как прозвучали отдельные слова, можно было понять, что она чуть-чуть сердита. Одна тонкая бровь приподнялась выше другой. С царственным величием Фиа ждала ответа на свои слова.

– У бедняги нет ни малейшего шанса, – пробормотал Эш.

– Знаешь, получаются очень славные семейные портреты, – продолжила Фиа.

Томасу Донну недавно присвоили титул виконта Макларена за его неоценимые услуги Короне. Услуги эти заключались в том, что он избавил моря ее величества от разбойников. Томас вошел следом за женой. Высокий, стройный, он выглядел таким же суровым, как жизнь, которую вел.

– Не знаю, не знаю, – вступила в разговор Рианнон, которая, очевидно, все-таки прислушивалась к беседе, укачивая младенца. Она оторвала взгляд от лица дочери и внимательно посмотрела на Томаса. – Могу поставить золотую гинею, что Макларен не согласится, чтобы написали его портрет.

– Пари, – тут же подхватил Эш и, наклонясь к жене, прошептал: – Если я выиграю, то хотел бы получить выигрыш чем-то более ценным, чем золото, моя дорогая женушка. – От этих слов щеки Рианнон порозовели.

– Но я хочу семейный портрет, – заявила Фиа, поворачиваясь к Томасу. Он осторожно посмотрел на нее. Фиа качнула бедрами, очень чувственно, она знала, что это действует на Томаса безотказно.

Томас с надеждой посмотрел на Эша и Рейна, призывая их на помощь, но они лишь улыбались в ответ, словно не понимая, что происходит. Да, похоже, что на их помощь рассчитывать не приходится, придется выкручиваться самому.

– Может, это и звучит странно, – в голосе Фиа слышалась ирония, – но я хочу, чтобы в нашей картинной галерее действительно висели картины. Сейчас мы называем ее картинной галереей, но картин там нет. Томас, ведь мы должны позаботиться об этом. Полагаю – заметь, Томас, я только полагаю, возможно, я и ошибаюсь, – как глава клана Макларенов, ты должен иметь портреты Макларенов на стенах. Но...