Неотразим и порочен - [7]

— Ты мог бы опубликовать свой…

Грифф перебил друга грубым ругательством.

— Ты не один предпочитаешь хранить свои секреты.

Коннор не настаивал.

— Владение игорным домом и борделем уже само по себе является уникальным набором сложных задач, — сказал он. — Может показаться странным, но мне нравится ответственность, связанная с ведением собственного бизнеса, хотя, конечно, факт, что я вынужден зарабатывать себе на жизнь, является маленькой грязной тайной, которую приходится хранить от общества.

— Плевать на общество, — заявил Гриффин. — Кстати, раз уж мы о нем заговорили, ты не знаешь, когда Бладхаунд[1] возвращается в город?

— Понятия не имею. — Коннор пожал плечами. — У него нюх на приключения. Если где-то происходит что-нибудь интересное, он может отсутствовать неделями.

Камерон Даггет вступил в «Полк повес» вскоре после его прибытия в Португалию, и очень скоро стало ясно, что он родственная душа и обладает тем же острым цинизмом и злым чувством юмора, что и Коннор с Гриффом. Трое мужчин сразу подружились, не обращая внимания на то, что прошлое Камерона оставалось окутанным тайной.

В бою родословная не имеет ни малейшего значения, считал Коннор. Пусть они ничего не знали о его прошлой жизни, он не раз выказывал дерзкую отвагу в бою, и это было главным.

Грифф, получивший прозвище Шотландская Борзая, за неустанное преследование замужних дам, раскатисто захохотал.

— Ты хочешь сказать, что у него нюх на неприятности. Кстати, боюсь, что когда-нибудь у него могут случиться проблемы.

— Не беспокойся о Каме. Как и мы, он знает все грязные маленькие трюки, позволяющие выжить на вражеской территории.

Все три «собаки» не слишком церемонились с окружающими и, как правило, не колеблясь шли на риск. Коннор знал, что общество считает их опасными и непредсказуемыми, и это его полностью устраивало. Слухи, окружавшие его имя, помогали скрывать источники доходов.

Грифф уставился на носки своих не слишком чистых ботинок.

— А как насчет тебя, Коннор? — спросил он после короткой паузы. — Скажи правду, насколько тяжелы сегодняшние потери.

— Девинтер высосал из меня немало крови, но рана не смертельна, — сообщил он и, не сумев подавить тяжелый вздох, закашлялся. Решив больше об этом не думать, Коннор, поднял бокал с бренди и стал наблюдать за причудливым преломлением света в гранях, который отбрасывало пламя свечи. — Да и хуже все равно уже не будет.

В этот момент раздался громкий стук в дверь, и это оптимистичное заявление оказалось опровергнутым.

— Простите, что нарушаю ваш покой, сэр. — Гигантский мулат был почти не виден в тени, если не считать белков глаз и золотой серьги в правом ухе. — Но у нас проблема.

— Ад и проклятие! — воскликнул Коннор и встал. — В чем дело, Руфус? Если Синглтон снова буянит наверху, я своими руками его кастрирую.

— Нет, сэр, с этим все в порядке.

— Что тогда?

Руфус дернул свою серьгу.

— Вам лучше самому это увидеть, сэр.

Без лишних слов Коннор отправился за мулатом. Грифф, хотя не очень твердо стоял на ногах, сделал еще один поспешный глоток и устремился следом.

Войдя в свой личный кабинет — маленькое помещение без окон, — граф прежде всего обратил внимание на осколки стекла и куски дерева — когда-то они были рамой картины, — разбросанные по полу.

«Если Удача на самом деле женщина, сегодня вечером она строит из себя недотрогу», — подумал он, но вскоре отвлекся от созерцания погибшего произведения искусства, поднял глаза на зияющее чернотой отверстие в стене и выругался. Покосившись на Мактавиша и главного бармена — ирландца О’Тула, он спросил:

— Вы проверили содержимое сейфа?

Мактавиш удрученно кивнул:

— Пусто.

— Черт бы все побрал! — вздохнул Коннор.

— Все уже и так пропало, — усмехнулся Грифф.

— Брось свои шуточки! — резко крикнул Коннор. Никогда не покидавшее его чувство юмора, похоже, исчезло вместе со всеми деньгами. — Сейчас у меня нет настроения трепать языком.

— Это уж точно. — Грифф наклонился и поднял черную перчатку, застрявшую между двумя стопками старых бухгалтерских книг. — Но похоже, твой вор все-таки не черт, а земное создание.

Осмотрев перчатку, Коннор бросил ее Мактавишу.

— Знаешь, кому это принадлежит? И как вор сумел сюда пробраться?

— Пока нет. Но когда узнаю…

Громила-шотландец стиснул кожаную перчатку в пудовом кулаке.

Коннор перевел взгляд на ирландца.

— Клянусь Богом, сэр, О’Лири и я действительно оставили свои посты, чтобы помочь разобраться с задирами в игровом зале. Но мы отсутствовали совсем не долго. За это время ягненок едва ли успел дважды махнуть хвостом.

— Что я точно должен смахнуть, так это ваши дурные головы. Разве я не говорил, что нельзя оставлять эту комнату без присмотра?

— Да, но я думал…

— Ты бы мог думать, если бы имел мозги, хотя бы вполовину такие же мощные, как бицепсы. — Отбросив ногой осколок стекла, граф раздраженным жестом отослал обоих мужчин. — Поскольку в высшей степени сомнительно, что здесь где-нибудь лежат ключи к разгадке, вы вполне можете заняться чем-нибудь полезным.

Те не заставили себя уговаривать и моментально исчезли.

Прищурившись, Коннор прикидывал размер ущерба. Похоже, он подвергся не одной, а двум атакам на свои финансы.