Неотправленные письма - [6]

Изнутри несло нафталином и запахом лежалых вещей. Джоан дважды чихнула и сморщила нос. Внутри лежала аккуратно сложенная женская одежда. Темная юбка и белая блузка, пожелтевшая от времени, лежали поверх других вещей. Она вспомнила ту ночь, когда застала мать гладящей какую-то белую ткань. Вероятно, это была она. Джоан протянула руку и провела ею по блузке. Она была хлопковая. Простого кроя. Женщина вытащила ее из чемодана и распрямила. Блузка была конической формы, с короткими рукавами. Она аккуратно отложила ее в сторону и взяла юбку. Ее пальцы нащупали что-то твердое под ней. Шкатулка.

Женщина отодвинула материал в сторону и увидела блестящее темное дерево. Шкатулка была в точности такой же, какой она ее помнила, может даже чуть блестящее. Джоан осторожно вытащила ее из чемодана. Изнутри донесся металлический звон. Сгорая от любопытства Джоан попыталась приподнять крышку, но та оказалась запертой. Она вспомнила медальон матери и крошечный ключик, который та хранила в нем. Ее похоронили вместе с ним. И теперь единственным способом открыть шкатулку был только взлом замка. Джоан вспомнила, что наверху, в спальне матери, видела несколько заколок-невидимок для волос. Взбежав по лестнице она быстро схватила несколько штук и вернулась в столовую.

«Интересно, нужно ли оставить наконечки?» - поинтересовалась она сама у себя вслух и пожала плечами. «Почему бы и нет?»

Джоан взяла шкатулку в руки и села в кресло. Подняв ее повыше в попытке найти лучший световой ракурс женщина снова услышала звякание внутри. Она нахмурилась, отвела упавшие на глаза волосы и вставила кончик шпильки в крошечную замочную скважину. Используя кончики указательного и большего пальцев она подвигала заколку из стороны в сторону. Безрезультатно. Может ее нужно повернуть как ключ? Она крепче обхватила невидимку и повернула. Ничего. Откинувшись на спинку стула Джоан задумалась. Может стоит скомбинировать оба варианта. Через несколько секунд заколка легко повернулась.

«Ух ты», - выдохнула Джоан, удивляясь, что способ сработал так быстро. Она наклонилась вперед и положила шкатулку на стол. Заколка для волос все еще торчала в ее замочной скважине. То, что находилось внутри этой шкатулки было причиной слез ее матери. Руки женщины дрожали, когда она, набрав в легкие воздуха, словно перед погружением в глубины океана, приподняла крышку шкатулки.

Джоан несколько секунд смотрела на представшие ее взору предметы, пытаясь понять их предназначение. Ключи – от старой машины. Пустая гильза от патрона, побитая фляжка серебряного цвета и небольшая стопка писем, перевязанных бело-зеленым плетенным шарфиком. Она нахмурилась. Ее мать плакала из-за этого? Странно.

Джоан взяла в руки ключи. Брелком был удлиненный пенни – сувенир, который часто продавали на карнавалах и в музеях. На монете было выгравировано : «САМЫЙ БОЛЬШОЙ ФОНТАН В МИРЕ: ВСЕМИРНАЯ ВЫСТАВКА. ЧИКАГО 1934». Было заметно, что сувенир не был изначально брелком, кто-то с помощью гвоздя и молотка выбил в нем отверстие, чтобы подвесить его на кольцо. Сами три ключа не представляли собой ничего интересного. Они были потертыми и отдавали старым металлом. Самый маленький ключ был медным и походил на ключ от дома. Два других были от автомобиля Шевроле.

Она положила их на ладонь, рассматривая. Тот ключ, который был побольше скорей всего предназначался для замка зажигания, тот, что немного поменьше открывал багажник и бардачок. Джоан снова перевела свое внимание на деревянную шкатулку и провела подушечками пальцев по тусклой фляге. В свое время она, должно быть, была невероятно хороша. Джоан приподняла ее и чувствуя тяжесть, встряхнула. Внутри раздался всплеск. Она отвинтила крышку, понюхала и в удивлении отпрянула. Виски.

«Ничего себе», - нахмурившись, прошептала женщина. Ее мать никогда не пила. Еще и гильза. Почему мать хранила ее? Насколько ей было известно, родители никогда не имели оружия. Все это было довольно странно.

Джоан взяла в руки связку писем. Шарфик, повязанный вокруг них был сплетен из тонкого, колющегося материала и от него веяло запахом старости и пылью. Она аккуратно развязала узел и высвободила письма из заточения, в котором они находились, похоже, уже довольно долгое время. Шарфик был похож на тот, который носила мать на нескольких фотографиях 50-х годов. Правда в то время он был белым, а сейчас его цветом было нечто среднее между бежевым и кремовым, с толстой зеленой полосой с края.

Стопка писем состояла из нескольких запечатанных конвертов. Конверты были незаполненны и, казалось, их никогда не открывали. Джоан догадывалась, что они были написаны ее матерью, но не были отправлены тому, кому предназначались. Она подняла одно из них на свет и увидела сквозь тонкую бумагу слабо отпечатанный оттиск крупного, но аккуратного почерка своей матери. Она разложила конверты веером, словно игральные карты – семь конвертов, каждый из них с несколькими листками бумаги внутри.

Джоан выбрала то письмо, которое показалось ей самым старым. Ей очень хотелось узнать какую тайну оно хранило, но в то же время она опасалась, что это станет вторжением в личное пространство матери. Женщина тихо рассмеялась. Ее мать мертва. Какая теперь разница? Не давая себе шанса передумать она взяла нож, просунула его острие под отгиб конверта и аккуратно его разрезала. Лист бумаги, лежащий внутри был заполнен на треть и выглядел так, словно его сначала смяли, а затем разгладили. Твердый, аккуратный почерк принадлежал ее матери. В верхнем углу стояла дата – 1947 год.