— Костю нашли весной, — сказал Тарьянов, — всего в десяти километрах от эвенкийского стойбища. Так что ветер мог доносить до него эти звуки. И, наверное, не один раз. Ведь Костю нашли не в самом шалаше. Он выполз из него и двинулся по направлению к стойбищу. Но прополз мало — шагов десять — пятнадцать — и замёрз… Эвенки в то лето, когда нашли Костю, не встретили никого из геологов. Они ушли кочевать в тайгу и, конечно, не могли видеть катера, всё лето ходившего по реке мимо места старого стойбища. Экипаж искал пропавший отряд… Только на следующее лето эвенки через кого-то сумели передать все Костины бумаги в экспедицию. Открытая отрядом Сабинина в Заполярье алмазная трубка два года оставалась неизвестной. Когда к ней снова пришли геологи, чтобы проверить Костину карту, в Якутии уже было известно несколько таких кимберлитовых трубок. Судьба других поисковых отрядов оказалась более счастливой…
Тарьянов спрятал в полевую сумку письмо и сказал:
— Вокруг трубки Сабинина открыли потом ещё несколько коренных месторождений. Сейчас там идёт большое строительство.
— А памятник Герману и Тане?
— Четыре улицы в Алмазограде названы именами участников сабининского маршрута, — сказал Тарьянов. — Есть и проект памятника. Несколько молодых скульпторов хотят поставить его на скале над рекой в двух километрах от города. Чтобы видно было издалека…
— Здорово! — тихо сказал лохматый геофизик. — Как хотел Сабинин. Навсегда…
Неожиданно над крышей дома раздался знакомый урчащий звук мотора, и по окну пробежала огромная чёрная тень. Это шёл на посадку самолёт, возвращавшийся в Иркутск из Заполярного алмазоносного района. Мы знали, что туда лётчики возят стальные конструкции для строящегося в Алмазограде горного комбината, а обратно всякий раз возвращаются порожняком и поэтому всегда бывают рады транзитным пассажирам.
Мы поблагодарили радиста Ивана Семёновича за гостеприимство и стали собираться в дорогу.
