Неотмазанные. Они умирали первыми - [31]

— Все, кончай базар! По машинам! Гусев! Гусев! Твою мать! Где тебя черти носят?!

Из люка наводчика-оператора высунулась заспанная мятая физиономия радиста Гусева.

— Вызывай капитана Карасика на связь! Передай…

Но грубый рев БМП заглушил последние слова Дудакова.

Десантники провожали взглядами, как «бээмпэшки» с бойцами на броне стремительно рванули с места, отряхивая с гусениц ошметки сырой земли, урча, плюясь выхлопами дыма, поползли к селу.

БМП с «вэвэшниками» и СОБРом медленно двигались к центру села, где на небольшой площади высилась старенькая мечеть с облезлой луковицей минарета.

Перед тем, как начать операцию командиры долго препирались, выясняя отношения с местной властью, которая упорно заявляла, что село «чистое» от боевиков. На белой старой «Волге» с оленем привезли скромный арсенал из нескольких ржавых «калашей» и десятка старых охотничьих ружей, среди которых оказался аккуратненький кавалеристский карабин «Манлихер» времен первой мировой войны, не весть какими путями попавший в эту глухомань.

Но Сафронов был непреклонен, потеряв терпенье, он крепко обматерил местных старейшин и отдал приказ капитану Дудакову начинать зачистку.

Двигались несколькими группами: одна с севера, другая с южной стороны, западная, выжидая, стояла в резерве. Все шло по плану. Входили во двор с кем-нибудь из старейшин, досматривали дом, пристройки, погреба, подвалы, проверяли документы. Мужчины с хмурыми лицами молчали и подчинялись военным, чеченские же женщины голосили, понося незванных гостей, не стесняясь в выражениях. Тут же мельтешила под ногами шустрая ребятня с черными блестящими как вишни глазами.

Овчарки Гоби и Карай, обнюхивая все углы, обследовали жилье и прилегающую территорию. Через несколько домов от мечети, во дворе отнюдь незажиточного хозяина Гоби, вдруг, обнюхивая фундамент, остановилась и села, на бетонную дорожку под окном. И тихо тявкнула, взглянув преданными глазами на проводника Мирошкина.

— Чего это она? — обратив на нее внимание, спросил «собровец» Степан Исаев у Димки.

— Что-то нашла! Гоби! Гоби! Ко мне!

Но собака продолжала неподвижно сидеть, виляя хвостом.

— Эй, мужик! — старший лейтенант СОБРа позвал хозяина, который вдруг весь как-то съежился. — Иди сюда! Лом есть? Бордюр ломать будем!

— Как ломать? Нельзя, фундамент. Столько трудов вложили! Ничего там нет!

— Спокойно, отец!

— Нельзя ломать! Столько денег стоит! Собачка ошиблась!

— Так, ты что не понял? Что я тебе сказал? Бери лом и долби, пока не поймешь, а не то, не собака, а я сейчас ошибусь и вгоню в твою баранью башку пару фиников!

— Я прокурор жаловаться буду!

— Я те пожалуюсь! Так пожалуюсь… — рявкнул Степан.

— И сынка в помощники возьми! Вон, лоб какой вымахал! — добавил «собровец»» Савельев, кивая в сторону стоящего у порога высокого чернявого парня, лет семнадцати.

— Шустрей долби, не зли меня, я хоть и терпеливый, но могу и сорваться с цепи!

— Чего нашли? — спросил, появившийся из дома, брат Степана Виталий, за ним лениво плелся как сонная муха, утирая сопливый нос, рядовой Привалов.

— Пока не знаем!

— Мужик, как тебя кличут?

— Ахмад Исаев.

— Исаев? — удивленно переспросил, усмехнувшись, Степан и переглянулся с братом-близнецом. — Ахмад, ради бога, уйми свою жену! Чего она разверещалась как баба-яга?

— Гляди, у него тут цемент отличается по цвету.

— Да, в этом месте, поновее будет! — согласился со старшим лейтенантом контрактник Кныш.

— Долби Ахмад, не сачкуй!

Десятисантиметровый слой бетона расковыряли за полчаса, под ним под дом было прорыто углубление, в котором лежал большой сверток, замотанный в клеенку, перевязанный бельевой веревкой.

— Ура! Клад нашли! Братцы, алмаз Кулинан! Двадцать пять процентов Ахмаду от государства и благодарность за ценную находку точно гарантированы!

— С Гоби, наверное, делиться придется, иначе хер бы нашли?

— Да, нет, решили все Ахмаду отдать, зачем Гоби ценности, ей бы только на похлебку с тушонкой! — съязвил Виталий Исаев.

— Ну, чего уставился как баран на новые ворота? Давай разворачивай, посмотрим, что у тебя тут за сокровища на черный день припрятано. Не боись, не отнимем! — Савельев подтолкнул чеченца вперед.

— Погоди, я разрежу, а то будешь возиться до скончания века, — Степан наклонился и ножом полоснул по веревке.

В клеенке, в политиленовом мешке, в промасленной бумаге покоились два новеньких «калаша» со складными прикладами, шесть набитых патронами рожков, пара цинок и три тротиловые шашки.

— В Эрмитаж прикажете сдавать «сокровища сарматов»?

— В Оружейную палату! — сострил Савельев. — Собирайся Ахмад, ты и сын поедете с нами в Ножай-Юрт. На беседу к следователю. Да без глупостей!

В голос заголосили жена и старуха, стоявшие у крыльца, уткнув лица в черные платки.

Неожиданно на южной стороне села рванул сильный взрыв. Землю встряхнуло, задребезжали стекла в окнах.

— Самурай! Ну-ка, слетай! Узнай, что там случилось? Садануло крепко!

Ромка выскочил на улицу, где стояли, урча БМП.

На полной скорости «бэха», из под гусениц которой летели комья грязи влетела на узенькую кривую улочку, где у забора суетилась кучка бойцов. Где-то за несколько дворов трещали выстрелы и заливались лаем собаки, впереди в конце улицы зло ревела дудаковская «бэха», подминая под себя придорожные кусты. Во дворе суетились бойцы, в доме с сорванной с петель дверью на входе в комнату неподвижно лежал в луже крови младший сержант Ефимов, тут же с окровавленными бинтами стояли старший лейтенант Колосков и бледный как смерть снайпер Валерка Крестовский.