Неотмазанные. Они умирали первыми - [17]

Тут Александр поймал на себе насмешливый взгляд «Пиночета», прапорщика Курочкина, который сидел напротив и, улыбаясь во всю ширь скуластого монгольского лица, смотрел на него своими васильковыми, невинными глазами, в которых играли бесенята. По всему его сияющему виду было понятно, что он в курсе того, где только что побывал и чем занимался их командир.

Вишняков нахмурился и, отвернувшись, стал смотреть на мелькающие пожелтевшие посадки. Теплый ветер обдувал лицо, бабье лето было в разгаре. Вспомнилось, как он прибыл в Тоцкое за своей командой. Первое, что ему захотелось, когда представили подопечных, сломя голову, бежать подальше и без оглядки от этих «сорви-голов». Контингент подобрался отнюдь не сахар. О дисциплине никакой не могло идти и речи, кругом царила махровая анархия. Матерые мужики, сплошная крутизна, прошедшие огонь и воды, а может быть и что-нибудь похлеще. И ему пришлось собрать всю свою волю и терпение в кулак, чтобы навести порядок вверенной ему команде. Кое- кому, кто долго не понимал, даже начистить «пачку».

Позже он понял, что так и должно быть. Воевать должны настоящие вояки, настоящие мужики, у которых за плечами боевой опыт, опыт Афгана, Карабаха, Чечни. А не желторотые, с полными штанами, сопливые пацаны, которых сдернули только что со школьной скамьи. На стрельбище дали пару раз пальнуть, да гранату бросить из окопа под присмотром инструктора, потом сюда — в кровавую бессмысленную мясорубку.

Некоторые, из подписавших контракт, хотели заработать, другие тосковали по боевому прошлому и отправились за очередной порцией адреналина, которого здесь на всех хватало в избытке. Прошлое словно сучковатый клин настолько крепко засело в их мозгах, что это стало как бы главным и самым ценным, что было в их жизни. Другой они не представляли. В миру гибли, спивались, вешались, тоскуя по боевому братству, когда один за всех и все за одного.

Рядом с Александром с хмурым лицом сидел, сгорбившись как древний старик, опираясь на ПКМ со сложенными сошками, Серега Поляков. Видок у него в отличие от вчерашнего был совсем не голливудский. Здоровенный фингал под левым глазом, изрядно поцарапанный нос и синие разбитые губы, отнюдь не украшали сержанта-контрактника. Вчера он крепко надрался местного пойла после зачистки, а потом, мотыляясь по двору, стал дико орать и размахивать «эргэдэшкой», пугая братву. Ну, и по неосторожности нарвался на крепкий кулак Вишнякова, после чего лихо пропахал физиономией глубокую борозду перед умывальником, где и затих до утра. Парень он был рисковый, с таким не страшно и в разведку.

На прошлой неделе рванул недалеко от мечети старенький «москвич», припаркованный кем-то из басаевской сволочи, видно рассчитывали подорвать их, когда они будут проезжать мимо. Но по счастливой случайности водила Витька Мухомор резко тормознул, не доезжая, у лотка на углу. Видите ли, пепси-колы ему захотелось. Грохнуло так, что небо показалось в овчинку. Наших, слава богу, не зацепило, а вот местным отмеряно было по полной программе: две женщины погибли и старик с девчушкой лет семи, да покалеченных человек восемь. Так Серега один из первых кинулся оказывать помощь и вытаскивать раненых, а ведь там могла оказаться еще одна «шутиха», замедленного действия. Он вынес окровавленную молодую женщину, находившуюся без сознания в шоковом состоянии с осколком в спине.

— Послющай, дарагой! — начал было подбежавший к нему, заплаканный чернявый небритый парень с дрожащими губами.

— Отвали, ахмед! — не поднимая головы, скрипя зубами, свирепо огрызнулся Поляков. — Вали! Кому сказал!

Каины, бля! Своих же соплеменников гробят, придурки. Теперь, как пить, «кровники» будут мстить за убиенных родственников. Не завидую «вахам». А, в общем, это и к лучшему, нам меньше работы.

Отчаянный он парень, Серега. Жалко, что вчера такой казус вышел. Даже не удобно как-то перед ним. Всю физиономию ему уделал, разукрасил как Пабло Пикассо. Как он теперь будет песни петь под гитару? С такими «варениками», как у него теперь распухшие губы, больно не распоешься. Неделю как минимум залечивать надо. А какие он песни поет, я вам скажу. Булата Окуджаву, Дольского, Визбора. Высоцкого, наверное, всего знает. Как затянет: «Протопи ты мне баньку хозяюшка, раскалю я себя, распалю…» или «Чуть помедленее, кони, чуть помедленее…». Словно душу наизнанку вывернет, слезу у иных прошибает.

Или после тяжелого дня, когда еле ноги таскаешь, что-нибудь веселое сбацает, типа про «Канатчикову дачу», сразу напряжение с плеч долой. Его так и зовут «Канатчиков» или просто «Дача». Пулеметчик он толковый, опыта ему не занимать. В «первую» еще здесь лямку тянул, ранен был, чуть ногу не отняли. Стреляет «Дача» отменно, все норовит нам продемонстрировать свое искусство, пули выкладывает одна к одной, словно в цирке.

Недавно под Майртупом отличился, выручил крепко «омоновцев», попавших в «мешок». Из настоящей преисподней их вытащили, можно сказать. Убитых трое, раненых до хера. Подхожу к двум «обезноженным». Лежат, окровавленные, со жгутами на ногах, в ус не дуют, смолят. Наверное, перекрестились в душе, что для них все это «дерьмо» закончилось, о «железяках» размечтались. Только бедолаги еще не подозревают каким х…м это им еще аукнется. Спрашиваю одного, как давно жгуты накрутили, отвечает, что около часа. Прикинул. Если час они пролежали, то все равно пока их транспортируют до госпиталя, времени много пройдет. Одним словом плохи дела. Ампутация неизбежна. Говорю мудаку-капитану, что их сюда без разведки и прикрытия завел: