Неостывшая память - [84]

В тот день Толя даже больше, чем обычно, рассказывал много смешных баек, острых анекдотов. Я спохватился: пора кончать разговорчики, надобно возвращаться к прозе жизни, рукописи заждались на столе. Толя меня остановил в дверях и поинтересовался, почему я в старом галстуке, ведь несколько дней назад он видел на мне новый, очень красивый галстук. Я ответил, что подарил его нашему сослуживцу Эдуарду Латынову, поскольку галстук этот Эдику очень уж понравился.

Прошло несколько дней, и в редакции появился Михаил Мишин – симпатичный молодой человек, конечно же, с несильно пухлой папкой рукописей. От Толи я уже знал, что Миша окончил Электротехнический институт, но склонность к сочинительству оказалась непреодолимой. У него к тому времени было несколько публикаций, но он, как и все начинающие, мечтал о своей первой солидной книжке, тем более, что рассказов – по преимуществу сатирических и юмористических – он уже успел написать изрядное количество.

При очередной встрече Толя Литвин подарил мне очень красивый галстук. Я благосклонно принял презент. Совсем недавно так же буднично я снял с собственной шеи и подарил Эдику Латынову понравившийся ему галстук. Это ведь так естественно в отношениях между приятелями!..

Рукопись Мишина я читал с удовольствием. В маленьких рассказах он сумел поведать многое о нашей тогдашней не очень-то радостной жизни, мастерски вылепил живую галерею сатирических образов. Особенно мне пришлись по душе два персонажа нескольких рассказов – неразлучная, всегда малость «под мухой» парочка – Брикетов и Супонин. Они, казалось, давно вышли из-под опеки автора, жили так, как сами хотели, что-то делали, что-то не делали, философствовали в меру своего понимания происходящего вокруг, соглашались друг с другом, лениво спорили о том, что было ясно как божий день.

У нас в редакции не было приемных дней и часов. Писатели приходили, когда им заблагорассудится, было шумно и дымно. Это нам нисколько не мешало читать рукописи, беседовать с авторами. А общие застольные разговоры под стопочку водки или коньяка были, как водится, содержательны и интересны.

В один прекрасный день, когда я заканчивал чтение рукописи Мишина, появились сразу два гостя – неразлучные веселые соавторы Владимир Константинов и Борис Рацер. Рассказывая о чем-то, Володя Константинов непременно говорил, нарочито соединяя предлог с фамилией друга: «Мы с Рацером…». Боря Рацер нисколько на это не обижался. Они были необыкновенно популярны. Их комедийные пьесы шли во многих театрах страны и за рубежом.

Поздоровавшись, они поинтересовались, какой талант я пытаюсь в данный момент «изувековечить», если не секрет. Я ответствовал, что очередной молодой автор Михаил Мишин в «изувековечении» не нуждается, пишет очень даже отлично.

– А-а, так это ж сын вашего Толи Литвина, он и вправду талантливый парень.

Сейчас я, разумеется, не помню, кто из них произнес эту фразу. Она меня буквально оглушила. «Вот гад, вот негодяй, притворился, что не в родстве с Мишиным, галстучек всучил, подлец! Ну, погоди, я тебе устрою!» – так или почти так пронеслось тогда в моей голове. Сейчас совестно об этом вспоминать, но что поделаешь – трудно управляемые эмоции иногда шли впереди капитально обдуманной мысли, поступка. Я выскочил из-за стола и направился к Литвину. Его на месте не оказалось, я в ярости сорвал с себя галстук и швырнул его в грязную, полную окурков, заплеванную урну. И успокоился, охолонул.

Ближе к вечеру мы с Литвиным встретились. Жаркого разговора не получилось. Он вполне резонно рассудил, что намеренно не признался в отцовстве, поскольку, опасался: вдруг я из-за своей щепетильности откажусь «порадеть родному человечку», прочитать рукопись сына приятеля. От предложения принять в подарок другой галстук я категорически отказался.

По моей просьбе рассказы Мишина прочитали и одобрили заведующий нашей редакцией Е. Н. Габис и главный редактор Д. Т. Хренков. Рукопись под названием – конечно же! – «Шел по улице троллейбус» включили в план выпуска 1976 года. Нам хотелось предпослать рассказам Мишина остроумное предисловие известного писателя-юмориста. Оригинальный выход был найден. Я приехал в Москву – прямиком в «Литературную газету», где был сразу же принят заведующим отделом юмора и сатиры Виктором Веселовским. В результате вышедшую в срок книгу Михаила Мишина предваряло необыкновенно смешное вступительное слово человека-фантома, изобретенного талантом В. Веселовского. Подписался он очень даже внушительно: От администрации «Клуба 12 стульев» «Литературной газеты» писатель-людовед и душелюб Евг. САЗОНОВ. Не знаю другого писателя, который бы удостоился высокой чести быть представленным читателям маститым душелюбом.

Литературные дела Мишина неуклонно двигались в гору. Рассказы его все чаще печатались в периодике, звучали по радио и телевидению. По нескольким рассказам были сняты короткометражные художественные фильмы. Он написал по просьбе Аркадия Райкина сценарий «Его величество театр». Спектакль шел с большим успехом в Ленинграде и во многих городах страны. На творческом вечере молодого сатирика во Дворце культуры им. И. И. Газы был Аркадий Райкин, что само по себе явилось исключительным событием. Со сцены, а затем за кулисами за праздничным импровизированным столом выдающийся актер говорил о Мише добрые, ласковые слова. Все были взволнованы, у всех было приподнятое настроение, особенно у виновника торжества, а его родители Анатолий Александрович и Рита Михайловна были просто счастливы.