Неосторожность - [81]

Я молодец, что приехала сюда. Знала, что нужно сбежать из Нью-Йорка. Ты был прав. Я сходила с ума. Я не склонна к саморазрушению. Я выросла, глядя на саморазрушение, отец превратил его в род искусства, но я всегда боролась. И все-таки понимала, что оно во мне живет, это желание потерять контроль, отдаться ярости и отчаянию. Бросить все, что для меня важно, просто потому, что я могу, и потому, что однажды я проснулась и поняла, что все кругом – ложь.

Я чувствую себя немного как майя. Мне было так спокойно в центре моего маленького мира, я верила, что могущественна и защищена, а потом явилось нечто безжалостное и снесло мою крепость. Кто в такую минуту не начнет себя разрушать? За что было бороться? Разве не так бывает, когда рушится цивилизация? Начинается мародерство. Моя культура тоже лежит в руинах, и все казалось мне безнадежным. Какое значение имело во вселенском масштабе то, что произошло со мной? Я надеялась, что смогу как-то проскользнуть по жизни, веря, что меня не тронут? История полна подобных самообманов. Вспомни майя, вспомни французов во время Второй мировой войны. Они думали, что спрячутся за линией Мажино, но немцы ее просто обошли.

Но разве это убило французов? Нет. Франция сохранилась. Язык, культура, народ, традиции удержались – несмотря на нацистов, на коллаборационистов, на человеческую веру в то, что иногда лучше сдаться, чем сопротивляться. Конечно, многие французы сдались, но больше было тех, кто не сдался. Кем бы ты предпочел быть? Я хотела бы думать, что была бы среди борцов, и потому я так разочаровалась в своей жизни и себе самой – потому что пока что я сдавалась тому, что со мной случилось. Я не сражалась, а выбрала бегство. Считала, в этом была смелость, но, возможно, я просто струсила. Если бы я действительно любила то, что любила, если бы верила в это, то осталась бы и справилась с бедой. Вероятно, меня ждала бы неудача, но я по крайней мере знала бы, что сделала все возможное.

Я устала убегать. Пора сражаться.

Надеюсь, ты здоров. Прости, что была сама не своя в последнее время. Ты знаешь, сколько ты для меня значишь и как для меня важны твоя любовь и дружба. Спасибо за все. Скоро увидимся.

Мэдди»

6

Гарри бежит трусцой вдоль реки. Каждое утро он отвозит Джонни в школу и бежит до дома. Утром пока холодно. Он в старом сером спортивном костюме и шерстяной шапке. До дома свыше пятидесяти кварталов, это более двух миль. Он срезает путь до Ист-Ривер и пересекает мост, встречая на пути других бегунов, людей, гуляющих с собаками, матерей с колясками. Гарри потерял форму. У него горят легкие, скрипят мышцы. По лицу текут струйки пота. Тело – зло, его нужно наказать. Вернувшись в квартиру, он приседает и отжимается до изнеможения. Потом принимает душ и садится писать до тех пор, пока не придет время забирать Джонни. Работа над книгой продвигается. Мертвая точка пройдена. Слова текут.

Мэдди прислала им открытку. Целует обоих. Недели пролетели быстро. Ему кажется, что слишком быстро. Видеться с сыном два дня в неделю недостаточно. И никогда не будет. Сила его любви порой едва не переполняет его. Сын поражает его. Гарри хочет знать, что он думает. Жалеет, что не может увидеть мир его глазами и пережить его радости и печали. Мечтает ворошить волосы Джонни, смешить его, чувствовать теплую гладкость его щеки рядом со своей. У них одинаковые руки. Никто в мире не может быть ему ближе. Ни Клэр. Ни даже Мэдди.

Они подолгу гуляют. То в парке, то просто бродят по улицам. Джонни тоже очень любит ходить пешком. Говорят о школе Джонни, о других детях, о том, что Джереми считает его крутым, Шон достает, а Джек довел Уиллу до слез, и она плакала на крыше. Говорят о том, что у «Рейнджеров» все меньше шансов попасть в плейоф Кубка Стэнли. Устраивают викторины, в которых Гарри спрашивает имена президентов и столицы штатов, а Джонни всегда отвечает правильно. Перешли к английским королям.

– Какому королю отрубили голову?

Гарри играл в эту игру со своим отцом. Они с Джонни даже обсуждают теорию Дарвина и эволюцию.

– Не понимаю, из-за чего столько шума, пап, – улыбается сын. – По-моему, происходить от обезьян – круто.

По вечерам они заказывают пиццу, а иногда Гарри готовит стейк или спагетти. Он помогает Джонни с домашним заданием. На ночь рассказывает ему истории или читает вслух. Король Пингвинов остается любимцем Джонни, и теперь он всегда требует счастливый финал. Потом Гарри снова садится за стол, наливает себе выпить первый раз за вечер и снова начинает сочинять. Так счастлив он не был многие месяцы.

Я знаю обо всем этом, потому что Гарри мне рассказывает. Через несколько дней после отъезда Мэдди он звонит мне в офис.

– Привет, Уолт! – весело восклицает Гарри, и голос у него такой радостный, каким давно не был. – Я тут подумал, надо тебе позвонить и отчитаться, как поживает Джонни – на случай, если Мэдди позвонит.

– У вас все в порядке?

Он смеется:

– Все отлично, Уолт. Мы с Джонни подумали, может, ты бы заглянул в палаццо Уинслоу как-нибудь, поужинал с нами? Ты тут еще не был, мы решили, тебе будет любопытно поглядеть, как живет другая половина семьи.