Неосторожное сердце - [10]

— Я постараюсь прийти, но не обещаю, — Мюриел опять почувствовала, что Эндрю смотрит на нее как-то странно.

В одиннадцать часов она вскользь осведомилась, не хочет ли тетя Эдит лечь спать, но та только покачала головой.

— Ты думаешь, я не знаю, что бассейн открыт до полуночи? — язвительно спросила она. — Я это прекрасно знаю, моя милая, и ты останешься здесь еще на полчаса. Что с тобой? Ты уже прочитала свою книгу?

— Мне надоело читать.

— Надоело сидеть здесь со мной, ты хотела сказать. Так и говори, девочка, я не обижусь!

— Я поехала в круиз как ваша компаньонка, — ответила Мюриел тихо, — и поэтому я прежде всего должна учитывать ваши желания.

— Не изображай из себя мученицу, — в глазах старушки внезапно сверкнул задорный огонек, но сразу же погас. — Ты думаешь, мне доставляет удовольствие твое общество? — Мюриел промолчала. — Вовсе нет! Прежде всего, меня раздражает твой макияж. Ты когда-нибудь смываешь с себя всю эту краску или просто накладываешь поверху новый слой?

Ответа не последовало. Мюриел напряженно сидела на стуле, сжав руки на коленях и отчаянно себя жалея.

— Который час? — спросила ее тетя Эдит. Мюриел показалось, что прошла уже целая вечность.

— Десять минут двенадцатого.

— Всего-то? — нетерпеливо проворчала старушка и. села, чтобы поправить подушку. — С тобой — одно мучение, Мюриел; я уже жалею, что взяла тебя с собой! С тобой больше хлопот, чем с малым ребенком!

— Если я вам больше не нужна, почему мне нельзя уйти? Я даю слово, что пойду прямо к себе в каюту.

— А там ты быстренько переоденешься в купальник и тут же отправишься к бассейну. Нет, милая, ты останешься здесь, где я могу тебя видеть. Я не знаю, что вы там задумали, собираясь в полночь разгуливать по палубе голышом!

— Мы вовсе не собирались голышом разгуливать по палубе! И о каких замыслах вы говорите? — Мюриел внезапно замолчала. Развивать эту тему было опасно. Трудно сказать, что вообразила тетя Эдит. Но странно: девушку рассердила мысль о том, что тетя не доверяет Эндрю. Он очень хороший, воспитанный и порядочный. Мюриел это знала твердо, и тетя Эдит тоже узнает, когда познакомится с ним.

— Если я пообещаю, что пойду сразу спать, вы позволите уйти?

Старушка колебалась; она устала, да и Мюриел ей надоела. Кто же мог подумать, что за ней надо будет присматривать?

— Ты обещаешь?

— Да, тетя Эдит.

— Хорошо, тогда иди… Да, вот еще что, Мюриел…

— Что?

— Завтра утром я спрошу тебя, сдержала ли ты обещание. И не думай, что сможешь мне солгать. Я очень проницательна.

— Я не собираюсь лгать вам, — сдержанно ответила Мюриел и ушла к себе.

На следующий день часов в шесть вечера тетя Эдит нашла Мюриел на палубе в компании своих друзей. Когда знакомство состоялось, тетя и Эндрю посмотрели друг на друга с нескрываемым удивлением.

«Один его рост способен привлечь внимание», — подумала тетя Эдит, высоко запрокидывая голову, чтобы как следует рассмотреть его правильные черты лица, волевой рот, широкие плечи. Она чувствовала, что никак не может объяснить себе интерес этого молодого человека к Мюриел. Вот если бы та была, как всегда, естественной и скромной…

Эндрю был заинтригован еще больше, чем тетя Эдит. В отличие от нарядов племянницы, в черном шелковом платье старой дамы не было даже намека на моду; оно свободно висело на ее маленькой, сухонькой фигуре. Волосы у тети Эдит были седые, слегка растрепанные и такие редкие, что сквозь них просвечивала розовая кожа. Острый подбородок был вызывающе вздернут, маленькие проницательные глазки на морщинистом лице осуждающе смотрели на племянницу. Он нахмурился. Если старушка неодобрительно относится к девушке, почему же тогда взяла ее с собой? Раз Мюриел вынуждена подчиняться желаниям своей тети, значит, та, скорее всего, оплатила круиз. Пожав плечами, он выбросил эти мысли из головы и повернулся к Биллу.

Мюриел облегченно вздохнула: ей стало ясно, что Эндрю произвел благоприятное впечатление на тетю. Затем на ее лицо набежала тень — она подумала, сколько же свободного времени оставит ей теперь старушка. Та ей кое-что пообещала, а Мюриел дала слово, что будет отправляться спать в десять часов.

Тетя Эдит оказалась приятной собеседницей, и вскоре вся компания смеялась ее шуткам. До вдовства она была замужем за хлопковым магнатом из Ланкашира, очень богатым, но, как понял Эндрю, довольно простоватым. От него она приобрела прямолинейность и ланкаширский акцент. Ее остроумие было, несомненно, природным даром, и скоро она стала, как, впрочем, всегда и везде, самой популярной личностью на корабле.

Тетя Эдит также рассказала, что живет она в небольшом домике, одном из четырех домов, которые ей принадлежали; сама выполняет всю работу по дому и по саду, и ни от кого не скрывала, что живет на ренту. Она откровенно признавалась, что готова пройти за яйцами не одну лишнюю милю, если узнает, что какой-нибудь фермер продает их на пенни дешевле. «Да, — подумал Эндрю, — очень привлекательная старушка эта тетя Эдит; скряга, конечно, но симпатичная».

За обеденным столом ее остроумие не иссякало. Смех у Уэрсли был громкий и заразительный, и люди за соседним столиком не могли удержаться и тоже начинали смеяться, сожалея о том, что им не удается как следует расслышать рассказы старой дамы, вызывающие столь бурное веселье.