Неоседланные лошади [Сборник рассказов] - [37]

— Который час?

У женщины сжимается сердце, она останавливается:

— Детынька моя хорошая, чья ты, откуда? — спрашивает женщина, а сама, наверное, думает: «Вот бы мне такую!»

Ребенок твердит свое:

— Который час?

— Поздно, деточка, домой пора.

Приближается новый прохожий, и ребенок кидается к нему:

— Который час?

У человека в руках папка, он смотрит па девочку, потом подносит к глазам руку с часами и отвечает:

— Сейчас семнадцать минут десятого, точнее, восемнадцать минут десятого, мои часы отстают на минуту.

И уходит.

Улицу перебегает мальчишка.

Девочка кричит ему вслед:

— Который час?

Мальчишка замедляет бег, понимающе смотрит на девочку.

— Который час? Мышиный спас, — роняет он на ходу и мчится дальше.

Ребенок заливается радостным смехом и стоит на краю тротуара, чтобы еще и еще спрашивать всякого, кто пройдет мимо:

— Который час?

Перевела К. Кафиева

Солнышки

Нынче весне чего-то не хватает. Может быть, неба, заполненного солнышками с детского рисунка. Одно солнце — как этого мало! И почему должно быть всего одно, если на рисунке малыша, лежащем передо мной на столе, одно солнышко всходит из-за домика, другое сияет в зените, третье зацепилось за балкон, а дети, вышедшие встречать весну, тянут за собой на ниточках разноцветные солнышки.

Смотрю на единственное Солнце Весны, всходящее из-за крыш домов, зажмуриваю глаза и говорю себе: вовсе одного и не мало!

Но вот уже два солнца сияют на носках моих до блеска начищенных туфель, два другие заставляют меня на миг еще плотнее зажмуриться, на пиджачной пуговице сверкает еще одно.

Вдруг я замечаю, что белые айсберги облаков медленно надвигаются друг на друга, стараясь заслонить собою единственное Солнце Весны.

Хватаю со стола разрисованный солнышками детский рисунок и стараюсь им преградить дорогу облакам…

И спешат нарисованные ребенком солнышки помочь тому одному-единственному Солнцу.

Перевели В. Власов и Н. Манукян

Самая веселая собачка

Очень веселая была собачка, вы не знаете, какая она была хорошая, никто не лаял звонче ее, никто не бегал быстрее ее и ничей хвост не торчал такой завитушкой.

— Ну и что же с ней случилось?

— Что случилось? Пропала.

— Где?

— Здесь.

Ребенок показал на кусты.

— Пойдем искать, — сказал я.

— Нет, она здесь.

— Хорошо, как же ее зовут? Будем звать.

— Жучка.

И мы вместе позвали:

— Жучка, Жучка…

Из кустов вышла собачка с черным, как спелый инжир, носом. Но она не успела спросить, что нам нужно, потому что, откуда ни возьмись, прилетела пчела и угрожающе зажужжала над ее головой. Собачка скосила глаза и застыла на месте, а когда пчела улетела, облегченно вздохнула, повернулась к нам и молвила — гав — то есть что вам нужно?

— Это Жучка? — спросил я.

— Этого не хватало, — обиженно ответил мальчик.

И мы снова вместе позвали:

— Жучка, Жучка…

На этот раз в конце аллеи показалась другая собачка, с кривыми ножками. Она сердито тявкнула — то есть почему вы мне мешаете? И побежала к поджидавшей ее поодаль дворняжке, у которой уши были обрезаны и голова, как заметил когда-то мой племянник, увидев подобную собаку, была похожа на болгарский перец.

В парке больше не было ни одной собаки, и я подумал, что непременно кто-то другой увел Жучку мальчика. Но я ничего об этом не сказал, потому что ребенок, опечаленный, продолжал смотреть вокруг и еле слышно умоляюще шептать:

— Жучка, Жучка, где же ты?

И вдруг глаза мальчика заблестели, он прыгнул в кусты и весело воскликнул:

— Вот ты где спряталась!

Я остолбенел от удивления: из кустов ребенок вытащил резиновую собачонку с хвостиком-завитушкой, крепко прижал ее к груди, потом вместо нее гавкнул несколько раз и помчался по аллее.

Я стоял и смотрел ему вслед, невольно думал: «И вправду, собачка мальчика самая веселая, самая быстроногая, лающая звонче всех, с самым красивым хвостиком-завитушкой».

— Гав, гав, гав… — бегал мальчик по аллее. — Гав, гав, гав… — бегал он, обняв резиновую Жучку.

Перевела С. Казарян

Скучный человек

В саду, возле скамейки, на которой сидел человек в кителе, играли дети.

— Знаете, почему шарики не поднимаются? — спросил один из мальчишек, ему никто не ответил «знаю», никто не спросил «почему», и он продолжал. — Мой дядя говорит, если шарики поднимутся, ребятишки вместе с ними улетят в небо, и наш город станет самым скучным городом.

— Ну и хорошо… — забормотал человек в кителе.

Дети с удивлением взглянули на него — непонятно, спит он или нет, — и продолжили игру. Сперва они у скамейки мелом нарисовали что-то, потом начертили классы. Но одна из девочек топнула ножкой и сказала:

— Я не играю. Плохо начертили.

На девочку никто не обратил внимания, и она топнула сильнее:

— Сказала, не буду играть.

Но опять на нее никто не обратил внимания, и девочка, недовольная, ушла.

Потом один из мальчишек сказал, что у него есть большая-пребольшая лошадка, больше автобуса, и она ест каждый день по три дерева травы.

Человек в кителе, который, казалось, дремал, приоткрыл глаза и буркнул:

— Таких лошадей не бывает.

Дети с удивлением посмотрели на него, но он тут же закрыл глаза, и они продолжили игру. Тот мальчик, который начал первый, снова сказал:

— Мой дядя говорит…

— Почему всегда говорит твой дядя, а не папа? — спросила одна из девочек.