Неоседланные лошади [Сборник рассказов] - [36]
— С удовольствием, — сразу соглашаюсь я и прибавляю: — Если вы позволите, я возьму мальчика с собой в город и через несколько дней привезу обратно.
— Все так говорят, но никто не берет.
— Возьму, обязательно возьму, — уверяю я.
Мальчик от радости поспешно складывает карту, умещая весь мир в кармане, и выбегает из комнаты. Утром мы уезжаем: это его первое путешествие. Мы вместе ездим по городу, бродим по улицам, и я думаю: скоро мы вернемся назад, и, если мать его снова улыбнется мне и потупит свои миндалевидные серые глаза, тогда мы, я и этот маленький мальчик, поедем путешествовать, увидим незнакомые города, новых людей и вернемся домой, где нас будет ждать мать мальчика. Мальчик достанет из кармана карту, и мы расскажем ей об удивительных странах, об острове Таити, искателях жемчуга в Персидском заливе, антилопах и львах в дебрях Африки. Расскажем и примемся мечтать о новых путешествиях, а она приготовит нам чай, душистый, свежий чай.
Перевела Е. Алексанян
Рассказы, написанные на полях
Когда я был маленьким, я не умел переносить слова и часто заходил за линию полей. Сперва заходили только буквы, потом слоги, а учительница говорила:
— Поля в тетрадках сделаны для того, чтобы я на них красным карандашом отмечала твои ошибки.
Но у меня все-таки заходили за поля сперва только буквы, потом слоги, а потом и целые слова, и я сам не заметил, как мало-помалу стал писать на полях тетрадок рассказы.
Взрослые хитрее. Поля они оставляют перед началом строк, я же так и не научился оставлять поля ни справа, ни слева от строчек и вот что написал там, где полагалось быть полям:
Стояла осень. По нашей улице шел ослик. Через его спину был перекинут пестрый хурджин, из которого высовывались оранжевые и красные морковки, похожие на язычки огня.
Мальчик, увидев ослика, хурджин и морковку, похожую на язычки огня, радостно крикнул:
— Папа, смотри, сколько морковок в карманах у ослика!
Стояла осень. По нашей улице шел ослик. Отец невольно сунул руку в карман, но ничего там не нашел. Он задумался, а потом сказал:
— Ну и что же? Мало ли что лежит в чужих карманах!
В каждом доме среди разных ножей оказывается один, который режет лучше других, хотя от частого употребления лезвие его бывает стертым, а ручка чаще всего сломанной.
Такой ножик был и у нас. Мама посылала за ним:
— Ну-ка, принеси тот нож: этот не чистит картошку.
Отец просил:
— Принеси-ка тот нож: надо поточить карандаш.
Брат говорил:
— Найди-ка тот нож…
А я думал: «Если бы этот нож был моим, я бы всех победил!»
Старый острый нож жил на кухне, тогда как другие ножи хранились в комнате, в шкафу. И хотя они были тупы и ничего не умели резать, по праздникам они все-таки оказывались вместе с ладонями гостей на столе, обменивались ломтями, звонко беседовали с вилками и самодовольно сияли, явно считая, что мир померк бы без их блеска. А тот — старый — оставался на кухне, забытый всеми.
Но однажды во время праздничного ужина мама сказала мне:
— Пойди принеси тот нож.
Я поискал, но на кухне ножа не оказалось. Я заглянул под стол, но и в немытых тарелках, стоявших там, его тоже не было.
— Нож пропал, — сказал я маме.
— Поищи хорошенько, обязательно найдется. Куда он мог деться?
Я снова поискал.
А ножик и в самом деле исчез. Да и почему бы ему было не исчезнуть? Он трудился и уставал больше всех, но никогда не оказывался на столе вместе с руками гостей. Тупым, но блестящим ножам оказывали почет и уважение, а острый нож встречался со своими собратьями только после ужина, когда их, грязных и замасленных, приносили помыть и снова натереть до блеска. Они весело шумели среди немытых тарелок и насмехались над острым ножиком: «Смотрите, какой у него зазубренный край. И ручка сломана…» Глупый смех тупых ножей, должно быть, огорчал и печалил моего любимца. Я был уверен, что старый ножик обиделся и ушел от нас, и сказал об этом маме. Мама засмеялась и сказала:
— Этого не может быть. Как мог уйти нож?
Сейчас, когда мне уже много лет и я твердо знаю, что ножи обижаться не могут, я почему-то верю, что моя детская догадка была правильна.
Перевели В. Власов и Н. Манукян
Который час
Крохотная, смуглая до черноты девчушка стоит на краю тротуара. Передних зубов у девчонки нет, она широко улыбается, радуясь чему-то своему.
— Который час?
Парень с девушкой останавливаются. Откуда здесь, в такой поздний час, взялась эта девочка ростом с мизинчик, что она здесь делает?
— Который час? — переспрашивает парень и смотрит на подругу. Они не знают, они давно потеряли счет времени. Целовались — и потеряли представление о времени, а часов у них нет.
Ребенок весело смеется, словно все ему понятно, и, не дожидаясь ответа, отворачивается, радостно смотрит глазками-маслинками на вышедшего из-за угла, размашисто шагающего прохожего.
— Который час?
— Который час? — человек останавливается. «Вот тебе и раз, и сегодня я опаздываю, дома опять будут ворчать, мол, с гимном уходишь, с гимном возвращаешься». — А зачем тебе знать, сколько сейчас времени?
В щербинке розовато сияет десна, девчонка не отвечает, стремительно поворачивается к женщине, идущей навстречу, и снова задает свой вопрос:
Прозу Любови Заворотчевой отличает лиризм в изображении характеров сибиряков и особенно сибирячек, людей удивительной душевной красоты, нравственно цельных, щедрых на добро, и публицистическая острота постановки наболевших проблем Тюменщины, где сегодня патриархальный уклад жизни многонационального коренного населения переворочен бурным и порой беспощадным — к природе и вековечным традициям — вторжением нефтедобытчиков. Главная удача писательницы — выхваченные из глубинки женские образы и судьбы.
На примере работы одного промышленного предприятия автор исследует такие негативные явления, как рвачество, приписки, стяжательство. В романе выставляются напоказ, высмеиваются и развенчиваются жизненные принципы и циничная философия разного рода деляг, должностных лиц, которые возвели злоупотребления в отлаженную систему личного обогащения за счет государства. В подходе к некоторым из вопросов, затронутых в романе, позиция автора представляется редакции спорной.
Сюжет книги составляет история любви двух молодых людей, но при этом ставятся серьезные нравственные проблемы. В частности, автор показывает, как в нашей жизни духовное начало в человеке главенствует над его эгоистическими, узко материальными интересами.
Его арестовали, судили и за участие в военной организации большевиков приговорили к восьми годам каторжных работ в Сибири. На юге России у него осталась любимая и любящая жена. В Нерчинске другая женщина заняла ее место… Рассказ впервые был опубликован в № 3 журнала «Сибирские огни» за 1922 г.
Маленький человечек Абрам Дроль продает мышеловки, яды для крыс и насекомых. И в жару и в холод он стоит возле перил каменной лестницы, по которой люди спешат по своим делам, и выкрикивает скрипучим, простуженным голосом одну и ту же фразу… Один из ранних рассказов Владимира Владко. Напечатан в газете "Харьковский пролетарий" в 1926 году.
Прозаика Вадима Чернова хорошо знают на Ставрополье, где вышло уже несколько его книг. В новый его сборник включены две повести, в которых автор правдиво рассказал о моряках-краболовах.