Неоседланные лошади [Сборник рассказов] - [16]

Перед тем как разойтись, мы условились встретиться на городской площади.

— Адамы идут!

Эта весть опередила нас, и на танцплощадке раздался дружный смех.

Парней было мало. Девушки в основном танцевали с девушками, но к нашему появлению они почему-то отнеслись равнодушно.

— Вам бы с ангелами танцевать! — крикнул нам какой-то парень из местных. Он был в восторге от собственного остроумия.

— Как же случилось, браток, что ты не с нами? — поинтересовались мы в ответ.

— Я уж был и вернулся.

— Когда ж ты успел?

— Ушел было, да в тот же день и обратно.

— Ах, было ушел и обратно, — с издевкой повторили мы в один голос и двинулись к парню. Он испуганно попятился к выходу, а его подружка осталась одна. Мы воспользовались этим и стали приглашать ее, но она упорно отказывалась.

— Почему вы не хотите потанцевать с нами?

— Не хочу, и все.

— Но почему?

Девушка не ответила. Она смотрела вслед удалявшемуся парню, и музыкант, пожалев ее, решил позвать его обратно.

— Эй, парень, вернись!

Но парень не возвращался — наверно, не доверял нам, хотя у нас в этот день не было ни малейшего желания драться и портить кому-то настроение.

— Как хочешь! — крикнул ему вслед музыкант и повернулся ко мне. — Что же нам остается делать? Давай хоть с тобой потанцуем.

Сначала станцевали танго, потом румбу и фокстрот. Наконец нам это надоело. Мы просто сидели и смотрели, как танцуют другие. А когда подошло время, направились к городской площади.

— Интересно, как другие провели день, — задумчиво сказал музыкант, а потом неожиданно попросил не рассказывать о нашей неудаче. — Я когда-то был очень самолюбив, — закончил он с улыбкой.

У возвратившихся с базара был очень довольный вид. Они до отвала наелись фруктов, успели полакомиться мороженым и теперь, захлебываясь, рассказывали о проведенном дне. Их тоже повсюду встречали смехом и вслед кричали «Адамы».

Вдруг выяснилось, что один парень нигде не был. У него оторвался фиговый листик, и он дожидался нас, прилипнув к скамейке. Рассказывать ему было нечего.

— Ты бы хоть в кино сходил, там свет тушится.

— Не успел…

Скоро вернулись из кино и остальные.

На площади столпился народ и со смехом наблюдал за нашим построением.

— Адамы уходят! — крикнул кто-то из толпы, но тут же раздался другой голос:

— Приходите завтра!

Мы, не ответив, тронулись в обратный путь. Нас провожали веселым шумом.

В этом военном аду люди выдумали себе маленький рай, а мы были в нем Адамами. Адамами без Ев.

Война еще не кончилась, и мы возвращались на фронт, унося с собой эту забавную историю одного дня.

Перевел А. Михайлов

Дождливый день

Он любил дважды, давно, очень давно, и обе любви сейчас стали песней.

За окном шел дождь, а он, положив руки в карманы брюк и насвистывая, ходил из одной комнаты в другую. В карманах штанов валялись пуговицы, которые нужно было пришить, но он не пришивал их, и рубашка не застегивалась. Он прохаживался с открытой грудью, насвистывал песню своей первой любви, приходившую к нему всегда вместе с дождем.

Тогда он был еще юношей, в кино шел фильм «Под крышами Парижа». Все насвистывали песенку «Мой Париж». Он также насвистывал ее и любил девушку со вздернутым носиком, тонкими, длинными руками и розовым бантом в волосах, жившую на их улице.

— Идет, идет! — кричал с перекрестка его друг, следивший за появлением соседской девочки. А он поднимался по лестнице наверх, ложился на плоскую земляную крышу и с края смотрел на улицу. Из-за угла выходила девочка. Сначала появлялся ее бантик, потом она сама. Приятель, останавливая ее, здоровался с ней и говорил ей все то, о чем они заранее договорились. Он с края крыши наблюдал за ней, а его маленькое сердечко впервые отстукивало — я есть, есть я. А когда девочка скрывалась за соседними воротами, он спускался с крыши, подходил к товарищу и спрашивал:

— Что она сказала?

— Сегодня она не будет играть с нами, у нее — уроки.

А он не учил уроков, садился у порога дома и смотрел в ее окна. Потом шел домой, брал спичечный коробок и, закрепив на нем две спичечки, поджигал их. Одна спичечка — это он, другая — она. Горящие спички клонились друг к другу или же отдалялись, а он жег их снова и снова много раз.

На улице шел дождь. Он достал из кармана спички и зажег сигарету. Запах серы ощущался здесь, в комнате, вместе с воспоминаниями о забытой любви. Он опять, как в юности, достал две спички, закрепил на коробке и поджег их. Спичечки, сгорая, наклонились друг к другу, а он с горечью подумал, что сейчас ему все равно и он не огорчится, если они не наклонятся друг к другу. Сейчас это просто-напросто спички, и больше ничего.

Мать негодовала из-за исчезавших спичек, думая, что сын научился курить. А он не курил еще, просто был влюблен. В кинотеатрах шел фильм «Под крышами Парижа». Он насвистывал песенку «Мой Париж» и любил, любил безответно соседскую девочку со вздернутым носиком, тонкими, длинными руками и розовым бантом в волосах.

Он выбросил недокуренную сигарету в окно и не увидел, как она погасла под каплями дождя, не долетев до тротуара.

И опять он зашагал из комнаты в комнату, положив руки в карманы брюк.

Вторая любовь пришла со скрипичным концертом Мендельсона. Он был уже студентом. С горечью перебирая в кармане пуговицы, он решил не вспоминать маленький домик, в котором они жили, ссоры, их ребенка, войну и полную окурков пепельницу в минуты расставания.