Неопровержимое доказательство - [11]

Видя такую реакцию, Грегор удовлетворенно улыбнулся.

— Я был прав насчет тебя. Ты воспламеняешься легко, ты все так же горяча.

Она отступила и с гордостью посмотрела на него.

— Теперь, когда ты убедился в этом, может, прекратишь испытывать меня. Или мне придется терпеть, пока я не выберусь отсюда?

Его взгляд стал жестким. Джина вглядывалась в его темные глаза, когда-то полные любви, а сейчас такие холодные. Пожалуй, ей просто почудилась теплота в его голосе, очень уж этого хотелось.

Не обращая внимания на ее вопросы, Грегор продолжал смывать пену. Он проделывал это с таким безразличным усердием, как будто имел дело с незнакомым человеком или с горой грязной посуды.

Самолюбие Джины было глубоко уязвлено. Она оттолкнула его руки и бросилась прочь. Грегор выключил воду и в два прыжка догнал ее. Схватив полотенце, он успел набросить его на плечи Джины, прежде, чем она добралась до двери.

Чувствуя себя, как зверь, загнанный в угол, она, повинуясь порыву, подняла руку и замахнулась на него. Грегор перехватил ее запястье, и ладонь лишь коснулась его щеки.

— Не пытайся это когда-нибудь повторить, предупредил он.

В его голосе прозвучали стальные нотки, его тело напряглось. Она вырвала руку, с сожалением отмечая, что он даже и не старался удержать ее.

— Я ошиблась в тебе. Ты способен на любую жестокость.

Грегор прищурился и притянул жену к себе, ее стройная фигура утонула в его объятиях.

— Я предупреждал тебя, но ты, очевидно, не желаешь слушать.

Едва Джина ощутила тепло упругого тела, едва ее ноздри уловили мужской мускусный запах, как непреодолимое желание, охватившее ее, свело на нет все возмущения. Никогда раньше она не испытывала такого вожделения! Бывшая миссис Макэлрой заставила себя взглянуть на мужа, и негодование вновь вернулось к ней.

— Ты ошибаешься, Грегор. Я все слышала, но ты забыл предупредить меня, что твоя совесть и моральные принципы остались в тюрьме.

Желваки заиграли у него на челюсти. Стиснув зубы, он обмотал полотенце вокруг ее мокрого тела, и, закрепив конец, отошел.

С непроницаемым выражением лица он проговорил ровным голосом:

— Я провел шесть лет среди отбросов общества и выжил. Теперь я способен на такое, чего ты даже не можешь себе представить, поэтому не толкай меня на это. Вряд ли тебе понравится то, что может произойти.

Джина чувствовала себя полностью опустошенной. Она подошла к двери и, держась за ручку, спросила:

— Почему ты не хочешь поверить, что я приехала сюда для того только, чтобы хоть что-то изменить?

— Что изменить?

— То, что сделала мой отец.

Джина ушла, и Грегор некоторое время неподвижно стоял посреди ванной. Он глубоко дышал, стараясь успокоиться. Грегор умел держать себя в руках, этому его научила тюрьма, и то время, когда он был помощником прокурора.

Грегор стянул мокрую одежду, дрожащими от возбуждения руками вытерся жестким полотенцем и надел купальный халат. Он был готов обвинить Джину в своем неутоленном желании, но совесть не позволяла. Джина не давала повода, хотя молодость и красота сами по себе достаточный повод. Он намеренно возбудил и напугал ее. Грегор чувствовал себя виноватым, но ничего не мог поделать. Протерев запотевшее зеркало, он скорчил гримасу самому себе. Мрачное лицо и вид отшельника яснее слов напомнили ему о том, что он утратил и какую цену заплатил, чтобы выжить. В его глазах был и цинизм, разъедающий душу, и желание отыграться. Стараясь быть честным с самим собой, Грегор молча соглашался с тем, что ему нужен был кто-то, кто мог заплатить за причиненную несправедливость. Джина имела отношение к его падению, и не важно, насколько сильно он желал се, как женщину, она предала его и этого простить нельзя. Да, он желает ее. Нужно быть честным с собой. Все эти годы он думал о встрече с Джиной. Грегор размышлял над истинными причинами, по которым его бывшая жена приехала сюда. Неважно, что она говорила раньше, он отбросил мысль о том, что Джина собирается вытащить на свет всю правду об отце, которого боготворила. Он нутром чувствовал, что она неспособна на это.

Грегор вышел из ванной. Джина сидела у камина, погруженная в свои мысли. Он остановился, наблюдая, как она, не отрывая взгляда от огня, перебирает свои волосы, которые уже почти высохли и походили на кудрявое каштановое облако. Джина выглядела более хрупкой, чем раньше и гораздо более невинной. Желание с новой силой охватило его, пульс учащенно забился. Грегор смотрел на ее обнаженные руки и ноги, на соблазнительную линию груди. Воспоминания о ее чувственности, о том, как она трепетала в его объятиях, переплетались с эротическими видениями, которые он не мог отогнать. Вспоминал, как у него замирало сердце, когда он исследовал ложбинки и изгибы ее тела, сладковатый аромат, исходивший от нее. Как ему хотелось прикоснуться губами к чувствительным соскам, осыпать поцелуями ее тело, провести языком по нежной коже, как делал когда-то. Он подавил стон, с трудом справившись с неистовым желанием овладеть ею. Джина взглянула на него.

— Почему?

Грегор понял, что она имеет в виду, но медлил с ответом. Он не настолько верил своей бывшей жене, чтобы быть честным с ней до конца относительно своих чувств, в которых и сам толком еще не разобрался. Всматриваясь в тонкие черты лица Джины, Грегор увидел разочарование и боль в ее оттененных густыми ресницами глазах. Это было ему неприятно. Он почти не испытывал сострадания!