Неопознанный взрыв - [43]

Комната напоминает медвежью берлогу. И по виду, и по запахам. Против обыкновения Федор Иванович не мечется от окна к двери и обратно, а устало сидит на стуле с газетой в руке.

— Зечем вызвал? — раздраженно спросил Пудель, не поздоровавшись. — Думаешь, мне легко добираться из своей норы? На лыжах, автобусом, поездом… Что случилось?

Сидорчук отложил газету, поправил очки.

— Мне тоже не сладость летать в таежную глухомань.

— Почему не связались по рации?

— В целях вашей же безопасности… К тому же, по рации многого не скажешь… Присаживайтесь, попьем чайку, поговорим…

Привычным усилием воли Пудель погасил раздражение. Снял дубленку, небрежно швырнул её на кровать, отправил туда же пыжиковую шапку.

— Покрепче чая ничего не найдется? Я тебе не воспитанница института благородных девиц…

Взял поданную Сидорчуком бутылку, придирчиво оглядел её. Трехзвездночный азербайджанский коняьк — пойло для пацанов. И этой дрянью угощают человека, поставляющего партии громадные средства, без которых она захирела бы, как проклюнувшийся росток, лишенный живительного полива?

Пудель презрительно отставил в сторону коньяк, извлек из дипломата бутылку «брынцаловки», любимого им напитка.

— Закусить найдется? Или прикажешь мне ползти вниз по гнилой лестнице?

К счастью, закуска нашлась. И довольно сносная. Выпили. Пудель — водку, Сидорчук — клоповий коньяк. Закусили.

— Выкладывай свои паршивые инструкции. Падло буду, если не услышу сейчас завываний о пустой партийной кассе.

Пудель вел себя намеренно грубо, знал — его не одернут, не поставят на место. Он не испытывал терпения вежливого собеседника — показывал свою власть, демонстрировал независимость.

Действительно, Сидорчук проглатывал грубость и блатные выражение, пропускал мимо ушей оскорбительные выпады.

— И деньги — то же. Предвыборная компания поглощает все, чем мы располагаем. Одна надежда — на вас… Но я прилетел не только за деньгами… Как дела с Иванчишиным?

Вот оно — главное, насторожился Пудель. Похоже, отпущенный ему скудный срок Радоцкий решил сократить. Ну, что ж, Пудель ожидал этого и соответственно подготовился.

— Никаких дел с мозгляком в генеральских погонах у меня нет. Говори, что нужно?

— Настало время пустить в ход генеральское изобретение… Нужно немного взбудоражить общественное мнение, повернуть его против нынешней власти…

Либерал говорил долго и нудно, пуская в ход привычные ораторские ухищрения, помогая себе резкими жестами. Будто он не инструктировал командира боевиков, а выступал на многотысячном митинге.

Пудель лениво вертел в пальцах граненный стакан, думал о своем. Добывать деньги с каждым днем становилось все трудней и трудней. Таежная глушь — не московскте раздолье с десятками сверхбогатых банкиров, сотнями магазинов и магазинчиков, ресторанов и бистро. Ну, что можно получить, очистив кассу того же леспромхоза? Десяток кусков в лучшем случае. А Пуделю для партийной мошны и для пополнения своих зарубежных счетов необходимы десятки миллионов.

— … наша задача не завоевывать государственные посты, а заботиться о благополучии народа…

До чего же надоело пустозвонство! Напудренные и подкрашенные ветхие заявления о «благе народа» набили оскомину. Пудель резко перебил оратора.

— Когда и где? Цель?

Сидорчук поймал на лету упавшие очки, недоуменно поглядел на наглеца.

— Вы о чем?… Ах, да, о цели… Первый удар нанесем по общественному транспорту. Скажем — троллейбус. Неделю на подготовку хватит?

— Неделя? Больно ты скорый, дружан… Полмесяца, не меньше!…Другие новости есть?

Сидорчук покопался в угреватом носу, будто именно там были спрятаны все его остальные новости. И радостные, и неприятные.

— Нам не нравится ваш Штырь… В последнее время он стал каким-то странным…

— Скурвился?

Сидорчук поморщился.

— Слишком прямолинейно… У нас имеются кой-какие данные. Приедете — разберетесь… И ещё одно: нас серьезно беспокоит интерес, проявляемый к институту…Туда повадился некий, — Федор Иванович, приподнял очки и заглянул в записную книжку, — Окунев, оставной полковник, ныне — журналист.

— Ментовская подстилка?

— Выясним, но без вашей помощи… Думается, ничего страшного — обычное намерение написать очередную острую статейку…

Возможное предательство Штыря не особенно встревожило босса: шестерка мало что знает, тем более, он не осведомлен о местопребывании хозяина. А вот последняя новость — очень и очень серьезна. Если менты доберутся до его институтского информатора и поставщика научных сведений — мыльным пузырем лопнет надежда заполучить новые, более совершенные образцы чудо-ракетки…

— Где хозяин?

Жена дяди Семена пугливо наклонила голову. Будто Пудель замахнулся на неё чем-то тяжелым.

— Побежал в охотничью избушку. Пообещал завтра к вечеру возвернуться.

Значит, к вечеру…

Пудель с жадностью оглядел плотное тело женщины. Надо же, четверых детей родила, а выглядит не старше тридцати лет. Что задок, что груди, что губки — заглядение. Поиграться с девками опасно, проговорятся — Семен вз»ерепенится. А жена не проговорится, признание не в её пользу.

— Баньку истопишь?

— Через полчаса заиграет родимая. Может быть, желаете пока закусить?