Неопознанный обиженный клиент - [2]

— Неужели разобрался? — умилился Пенькин. — Не томи!

— И да, и нет, — торжественно ответил Гриша. — Текста я прочесть не смог — пока! Но — не переживайте. Дешифровки иных текстов затягиваются на десятки лет, а то и на столетия.

— Гриша, ты издеваешься? — мученически уставился на него Пенькин. — Мне и так годочков… Ты хоть что-нибудь узнал?

— Немало, — заверил Гриша. — Во-первых, и впрямь такой письменности на земле нет. И прежде не бывало. Во-вторых, Сан Федыч. Это не чушь собачья. Здесь есть система, и проследить ее несложно. И — в-третьих. Версия с детской забавой отпадает. Грамматическая структура сложна. И почерк, судя по всему, взрослый.

— У меня, положим, с детства почерк был кошмарный, — возразил строптиво Пенькин. — Хуже, чем у взрослого. Так что это слабый аргумент.

— Написано не тушью, не чернилами, не шариковой ручкой, не фломастером, а вообще бог знает чем! — Гриша торжествующе взглянул на шефа. — Я бы заподозрил ксерокопию, но… это маловероятно. Так?

— Так… Прямо чудеса! Короче, ты считаешь, текстом следует заняться, и всерьез — заерзал в кресле Пенькин.

— Безусловно! Тут какая-то тайна, Сан Федыч. Заинтриговали вы меня Надо текст показать специалистам. И если они подтвердят мои предположения…

— То что тогда? — быстро спросил Пенькин.

Гриша неожиданно вздохнул, замялся, отводя глаза в сторону, и неопределенно качнул головой, словно не желая раньше времени взваливать на себя лишнюю обузу.

— Тогда? — переспросил он. — Если все будет так, как мне кажется… Вы станете знаменитым, Сан Федыч. И все потомки будут вашим именем гордиться.

— Ну уж!. — польщенный, вспыхнул Пенькин. — А что же ты сам, Гриша, в этом тексте усмотрел?

— Потом, — решительно ответил Гриша. — Надо, чтоб другие поглядели.

— Ладно, — благодушно согласился Пенькин. — Я попытаюсь дозвониться кой-кому. Специалисты — будут!

Он взял листок и бережно вложил его в бархатную адресную папку с симпатичным бронзовым запором, которую, на всякий случай, купил загодя, к собственному шестидесятилетию.

И завертелись колеса.

Эксперты быстро подтвердили сказанное Гришей. Наисовременнейшие из доступных за валюту счетные машины проглотили закодированный текст и три дня его жевали, переваривали, расчленяли, комбинировали, вновь синтезируя, переворачивая так и сяк. И наконец — расшифровали.

По сути это был триумф. Поскольку текст ни под какую лингвистическую модель и впрямь не подпадал.

Крупный виртуолог академик Блуев в газетах выразился так:

“И вот нам ясно: данный текст — не игра чьего-то прихотливого воображения. Это — жалоба, конкретная и до крайности сердитая. Вероятно, клиент пребывал в таком сильном возбуждении, что, сам того не заметив, всю свою обиду изложил на родном языке, на котором и думать, и изъясняться, безусловно, легче. Но вот что поразительно: язык этот не имеет аналогов на Земле. Отсюда сам собой проистекает вывод: Землю посетили представители инопланетного разума! Письменный аргумент в наших руках. Пора всерьез подумать о Контакте!”

Утром следующего дня, уже ставшем знаменитым на весь город, появились Пенькин, полиглот Гриша, полковник БХСС Дутс и знаменитый футуролог Щапов.

Дело было архиважное и не допускало отлагательств.

— Так, — сказал Дутс ласково-казенно, предъявивши высоко подписанные документы, — здрасьте-здрасьте. К вам заходил человек, составивший вот это?

И он незамедлительно сунул под нос приемщице копию скандальной жалобы.

Оригинал — как мировую ценность — за семью замками хоронил теперь Алмазный фонд, прикрыв его, для конспирации, тремя горстями изумрудов и бриллиантами “Орлов” и “Шах”.

— А кто ж его знает? — развела руками приемщица. — За всем разве уследишь?

— За всеми, пожалуй, нет, — мягко согласился футуролог Щапов, — мы тоже выборки проводим и в расчет всех не берем. Наука такая. Но этот-то — особенный!

Лицо приемщицы выразило неподдельное изумление.

Она определенно не могла понять, что может быть особенного в посетителе их мастерской.

— Ну, хорошо, — попытался подойти с другого бока Пенькин. — Жалоба написана девятого числа. Посмотрите по квитанциям, по своим записям, кто у вас в тот день был.

Приемщица, не колеблясь, но и без всякого энтузиазма, выволокла из-под прилавка несколько толстеньких замусоленных папок и одну за другой гадливо протянула членам комиссии.

— Многовато, — после длительного молчания, пошуршав бумагами и наискосок их изучив, произнес Дутс. — Сорок восемь человек. Впрочем, адреса указаны. Нетрудно и проверить… Оп! А вот — сорок девятый!

Все трое спутников немедленно придвинулись к нему.

— Адрес-то записан, — улыбаясь сообщил Дутс, словно нарушитель уже стоял в метре от него, — да нет у нас в городе такого. Нету улицы Шамбальской. Кто-то, значит, нафинтил.

— Так, душечка, — вкрадчивым голосом начал Щапов, — может быть, вы хоть теперь припомните? Потом, глядишь, и книгу напишу про вас… Или поставят фильм. Как, скажем, вы вот здесь сидите, а ОН заходит — удивительный такой весь из себя… Ну, напрягите память!

Упоминание про фильм приемщицу буквально потрясло. Сразило наповал.

— Да-да, — вступила в разговор заведующая, — ты уж, Мань, не запирайся.