Неоновые Боги - [3]

Требуется определенный тип людей, чтобы сплетничать, общаться и наносить удары в спину, пока их подобие смотрит на них сверху вниз, но Тринадцать наполнены такими монстрами.

Мама пробивается сквозь толпу, совершенно непринужденно общаясь со всеми остальными акулами. Проработав почти десять лет в качестве Деметры, она является одним из самых новых членов Тринадцати, но она привыкла вращаться в этих кругах, как будто родилась для этого, а не избрана народом, как всегда делают Деметры.

Толпа расступается перед ней, и я чувствую на себе взгляды, когда мы следуем за ней в ярко окрашенную смесь. Эти люди могут напоминать павлинов тем, как они делают все возможное для таких событий, но для человека их глаза холодны и безжалостны. У меня нет друзей в этой комнате — только люди, которые стремятся использовать меня как подножку, чтобы пробиться к большей власти. Урок, который я усвоила рано и жестоко.

Два человека отошли с пути моей матери, и я мельком увидела угол комнаты, которого изо всех сил старалась избегать, когда находилась здесь. В нем находится истинный перед богами трон, безвкусная вещь, сделанная из золота, серебра и меди. Крепкие ножки изгибаются до подлокотников, а спинка трона расширяется, создавая впечатление грозовой тучи. Такой же опасный и электрический, как и его владелец, и он хочет быть уверенным, что никто никогда этого не забудет.

Зевс.

Если Олимпом правят Тринадцать, то Тринадцатью правит Зевс. Это наследственная роль, передаваемая от родителей к детям, родословная, восходящая к первому основанию города. Наш нынешний Зевс занимал свою должность десятилетиями, с тех пор как занял ее в тридцать лет.

Сейчас ему где-то за шестьдесят. Я полагаю, он достаточно привлекателен, если кому-то нравятся большие белые мужчины с бочкообразной грудью, громким смехом и бородой, по-зимнему поседевшей. От него у меня мурашки бегут по коже. Каждый раз, когда он смотрит на меня своими выцветшими голубыми глазами, я чувствую себя животным на аукционе. На самом деле меньше, чем животное. Красивая ваза или, возможно, статуя. Что-то, чем можно владеть.

Если красивая ваза разбита, достаточно легко купить замену. По крайней мере, так оно и есть, если ты Зевс.

Мама замедлила шаг, заставляя Психею отступить на несколько шагов, и взяла меня за руку. Она сдала ее достаточно сильно, чтобы передать свое молчаливое предупреждение вести себя прилично, но она вся улыбается ему.

— Смотрите, кого я нашла!

Зевс протянул свою руку, и мне ничего не осталось, как вложить мою в его и позволить ему поцеловать мои костяшки пальцев. Его губы на мгновение касаются моей кожи, и маленькие волоски у меня на затылке встают дыбом. Мне приходится бороться с собой, чтобы не вытереть тыльную сторону ладони о платье, когда он наконец отпускает меня. Каждый мой инстинкт кричит, что я в опасности.

Мне пришлось упираться ногами, чтобы не повернуться и не убежать. Я бы все равно далеко не ушла. Не с моей матерью, стоящей на пути. Не с блестящей толпой людей, наблюдающих за этой маленькой сценой, как стервятники, почуявшие кровь на ветру. Нет ничего, что эти люди любят больше, чем драму, и сцена с Деметрой и Зевсом приведет к последствиям, с которыми я не хочу иметь дело. В лучшем случае это разозлит мою мать. В худшем случае я рискую стать заголовком в журналах сплетен, и это приведет меня в еще более горячую воду. Лучше просто переждать это, пока я не смогу сбежать.

Улыбка Зевса слишком теплая.

— Персефона. Ты сегодня прекрасно выглядишь.

Мое сердце забилось, как птица, пытающаяся вырваться из клетки.

— Спасибо, — бормочу я. Мне нужно успокоиться, успокоить свои эмоции. У Зевса репутация

человека, который наслаждается страданиями любого, кто слабее его. Я не доставлю ему удовольствия знать, что он пугает меня. Это единственная сила, которая у меня есть в этой ситуации, и я не собираюсь от нее отказываться.

Он придвинулся ближе, вторгаясь в мое личное пространство, и понизил голос.

— Я рад, что наконец-то у меня есть возможность поговорить с тобой. Я пытался загнать тебя в

угол последние несколько месяцев. — Он улыбнулся, хотя улыбка не доходит до его глаз. — Этого достаточно, чтобы заставить меня думать, что ты избегаешь меня.

— Конечно, нет. — Я не могу отступить, не наткнувшись на свою мать… но я несколько секунд

серьезно обдумывала этот вариант, прежде чем отказаться от него. Мама никогда не простит мне, если я устрою сцену перед всемогущим Зевсом. Пережди это. Ты можешь это сделать. Я выдавливаю из себя яркую улыбку, даже когда начала повторять мантру, которая помогала мне пережить последний год.

Три месяца. Всего девяносто дней отделяют меня от свободы. Девяносто дней до того, как я смогу получить доступ к своему трастовому фонду и использовать его, чтобы выбраться из Олимпа. Я смогу это пережить. Я переживу это.

Зевс практически сияет мне, излучая теплую искренность.

— Я знаю, что это не самый традиционный подход, но пришло время сделать объявление.

Я моргнула.

— Объявление?

— Да, Персефона. — Моя мать подошла ближе, стреляя кинжалами из глаз. — Объявление. — Она

пытается передать некоторые знания непосредственно в мой мозг, но я понятия не имею, что происходит.