Неоконченный портрет. Нюрнбергские призраки - [260]

Вместо того чтобы бежать прочь, Рихард нырнул в толпу и остановился там среди людей. Это был ловкий ход. В то время как полицейские устремились в погоню за теми, кто бросился врассыпную, Рихард спокойно стоял в толпе, наблюдая, как из дверей магазина стали наконец выходить задержанные там покупатели, взлохмаченные, растерянно озиравшиеся, как вскоре подъехала полицейская машина, а несколько минут спустя и фургон «скорой помощи». Затем пришла машина телевидения.

Не став дожидаться того, что произойдет дальше, Рихард выбрался из толпы и спокойно, неторопливо направился к своему оставленному за два квартала от магазина «оппелю».

Всгореон уже был дома.

…До сих пор Рихард держал себя в руках. Но, повернув ключ от входной двери и перешагнув порог своей квартиры, он вдруг почувствовал, как сильно бьется его сердце. Стук его ощущался не только в груди, но и в висках, руках — словом, во всем его теле.

Рихард опустился в кресло и сделал несколько глубоких вдохов и выдохов, как после напряженной физической зарядки, поднимая и опуская на колени кисти рук.

Но сердцебиение не проходило.

Сидя в кресле и закрыв глаза, Рихард как бы заново переживал все происшедшее. Ему вдруг стало казаться, что полицейские заметили его, преследовали его машину и с минуты на минуту ворвутся сюда, к нему, в его квартиру.

Рихард уговаривал себя, убеждал, что это нелепость, что никто не мог его заметить, когда он стоял в толпе или шел к своей машине.

Но о чем бы сейчас ни думал Рихард, какие бы картины ни восстанавливал в памяти, на первый план все время выступала одна: рухнувший на пол после выстрела Герберт.

Он убил его! Конечно, убил! Потому что стрелял почти в упор. Ну, а что ему оставалось делать? Дожидаться, пока тот нажмет кнопку пожарной сигнализации? «Нет, я поступил правильно, другого выхода не было», — убеждал себя Рихард.

Он гнал от себя мысль о том, что выстрелил в Герберта именно потому, что узнал его, что им руководила возможность, желание — пусть подсознательное — уничтожить человека, чье существование отравило ему жизнь, его отношения с Гердой, внезапно вставшего между ними.

Рихард позвонил Клаусу, чтобы узнать, всем ли участникам «акции» удалось благополучно скрыться. Но телефон Клауса не отвечал.

Позвонить Герде? Сделать это было не в его силах. Он не сможет говорить с ней как ни в чем не бывало. «Позвоню завтра», — сказал себе Рихард, а если она сама сообщит ему, что во время налета на магазин был убит Герберт, что ж… придется разыграть удивление, высказать соболезнование… Но хватит ли у него сил сохранить в этом разговоре самообладание? Рихард не мог ответить на этот вопрос, только, представляя, что слышит голос Герды, снова почувствовал сердцебиение.

«Нет, надо подождать утренних газет, — подумал Рихард, — тогда будет ясна официальная версия сегодняшней „акции“. И поскольку, судя по выстрелам, предупредительному, произведенному Клаусом, и двум другим, сделанным Рихардом, был убит только один человек, то не исключено, что имя коммуниста Герберта будет в газетах названо.

Все это значительно облегчит разговор с Гердой. Конечно, Рихард выскажет ей свое возмущение действиями НДП, перешедшей, по-видимому, от идейной борьбы к террору, и посожалеет о смерти Герберта.

„Впрочем, — подумал Рихард, — зачем ждать завтрашнего утра? Ведь не исключено, что об „акции“ будет сообщено в одном из вечерних телевизионных выпусков“.

И Рихард включил свой маленький телевизор, который приобрел, когда переезжал на новую квартиру. Шел репортаж с выставки тортов из здания Немецкого театра. По другой программе сообщалось о смерти первого в Германии человека, которому было пересажено сердце; еще по одной программе диктор рассказывал о самой крупной сенсации в мюнхенском зоопарке — девятилетняя самка орангутанга Кесси благополучно родила двойню…

Рихард раздраженно выключил телевизор и посмотрел на часы. Было двадцать минут второго. Это означало, что с момента завершения „акции“ прошло совсем немного, времени и ожидать каких-либо сообщений по телевидению было пока рано.

Рихард вспомнил, что сегодня еще не обедал, и, хотя есть ему совершенно не хотелось, он, чтобы как-то убить время, вышел из дома и направился в расположенную неподалеку закусочную, предварительно запрятав свой пистолет за решетку вентиляционного отверстия в стене.

Долгожданное телесообщение было передано лишь в девять вечера. Впившись взглядом в экран, Рихард наблюдал знакомое ему здание, скопление людей возле него, видел, как подъезжают полицейские машины. И вот на фоне так хорошо теперь знакомой Рихарду картины появился диктор и объявил, что сегодня, после полудня, группа замаскированных налетчиков ограбила универмаг „Все для вас“. Нападающие похитили наличные деньги из касс и разбросали листовки, в которых ответственность за нападение берет на себя партия национал-демократов, оправдывая свои действия недостатком средств для ведения предвыборной кампании, в то время как ГКП, главный противник национал-демократов, щедро субсидируется из Москвы и других так называемых социалистических стран.

„Во время налета, — продолжал диктор, — нападающие произвели три выстрела, одним из которых был тяжело ранен покупатель, согласно оказавшимся при нем документам, тридцатилетний инженер-электрик Бруно Цимерман, член партии ХСС, чья кандидатура была выставлена на предстоящих выборах в ландтаг Баварии“.