Неоконченный портрет. Нюрнбергские призраки - [241]

— А вот это совпадение произошло именно тогда, когда ему и следовало произойти.

— Невероятно!

— Я увидел тебя не случайно, Рихард. Я ждал твоего появления на улице.

— Вы хотите сказать… — начал было Рихард, но Гамильтон прервал его:

— Да, именно это я и хочу сказать.

— И все-таки я не могу понять, repp Гамильтон, каким образом вы заметили меня. На тротуаре было столько народа…

— Но не все бежали так, точно за ними гнался сам дьявол, — усмехнулся Гамильтон.

Рихард не нашелся, что ответить. Пролепетал что-то насчет автобуса, который якобы догонял, но умолк на полуслове. Потом сказал:

— Как же вы оказались здесь?

— Ехал мимо, — коротко ответил Гамильтон.

— Слишком странное совпадение, чтобы поверить.

— А если я скажу, что ждал тебя, ты поверишь? — Конечно, нет!

— Тогда остановимся на первом предположении. Оно, как видно, тебе понятнее.

И тогда невероятная на первый взгляд догадка пришла в голову Рихарда.

— Вы что… знали?

— Знал не знал, какая теперь разница? Главное, что ты в безопасности. Итак, что же ты делал в здании суда?

Рихард на мгновение задумался, прежде чем ответить. Он уже понимал, что американцу, видимо, многое известно, но все еще пытался как-то выбраться из паутины, которой обволакивал его Гамильтон.

— Я… Я просто зашел в суд. Ну, ради любопытства, — неуверенно проговорил Рихард. — Я и в Аргентине часто заходил в суды послушать какое-нибудь уголовное дело. Это все равно что читать детективный роман.

— Какой же роман тебе попался на этот раз?

— Так, чепуха. Изнасилование какой-то девчонки. Скука. Потом увидел, что времени — уже второй час, а в два мне должны позвонить домой. Вот я и сорвался с места.

— И еще кто-нибудь сорвался со своих мест? — прищурившись, спросил Гамильтон.

«Знает. Ну, конечно же, он все знает! — подумал Рихард. — Играет со мной, как кошка с мышью».

Он не ответил на вопрос Гамильтона. Лишь постарался переменить тему разговора:

— Куда мы едем? — настороженно спросил Рихард.

— А куда бы ты хотел?

— Если можно, домой, в гостиницу, улица…

— Хорошо, — согласился Гамильтон. — Домой так домой. Только не к тебе, а ко мне. Я думаю, что возвращаться к себе домой тебе в ближайшее время не вполне безопасно. Никто не может поручиться, что твое присутствие в суде, ну… и все последующее прошло никем не замеченным. А у людей из полиции хорошая зрительная память. Особенно на лица.

«Но я же был в маске!» — чуть было не воскликнул Рихард, но сдержался. Этому Гамильтону и так, по-видимому, многое известно. Ни к чему пополнять запас его знаний. Может быть, и в самом деле лучше провести с ним час-другой и постараться рассеять его подозрения.

Рихард промолчал. Он стал пристально глядеть в окно машины, стараясь вспомнить, как выглядела та улица, на которой располагалось бюро Гамильтона.

Но чем дальше они ехали, тем более Рихард убеждался, что они находятся совсем в другом районе юрода. Гамильтон ничего не говорил шоферу. Это был не тот человек, который приезжал за Рихардом несколько дней тому назад. Он был старше и в отличие от того, первого, носил усы. Гамильтон ни разу не обратился к нему, да и тот все время молчал, видимо, зная, куда ему надлежит ехать.

Наконец машина остановилась возле небольшого трехэтажного дома явно старинной постройки. Окна первого этажа были прикрыты белыми складчатыми шторами — «маркизами», а сам дом казался сделанным из серого неотшлифованного гранита. Три широкие каменные ступеньки вели на крыльцо, прикрытое от дождя и снега темно-красным металлическим козырьком.

— Ну, вот мы и приехали!

Итак, снова Гамильтон

— Ну, вот мы и приехали! — удовлетворенно произнес Гамильтон.. — В этом доме, — он легким движением руки показал на крыльцо, — я и живу.

Шофер поспешно вылез, обошел машину и открыл дверь, у которой сидел Рихард.

Гамильтон преодолел ступеньки первым. Вытащил из кармана ключи, открыл дверь и, чуть отойдя в сторону, сказал Рихарду:

— Ну, входи же!

Рихард нерешительно переступил порог и очутился в передней, оклеенной красноватыми, «под кирпич», обоями. Боковая, ведущая, очевидно, в кухню дверь открылась, и на пороге появилась женщина в коричневом платье, белом переднике и такой же белой наколке на волосах.

— А это наша Амальхен, — сказал из-за спины Рихарда Гамильтон, — мой менеджер и ангел-хранитель. Знакомьтесь, это Рихард, я надеюсь, что вы еще не раз увидите его здесь.

— Господа хотят что-нибудь перекусить? — с мягким баварским акцентом спросила Амалия, которую Гамильтон предпочитал называть уменьшительно-ласково «Амальхен».

— Да, но немного позже, — ответил Гамильтон. — А сейчас Рихард хочет принять ванну… или душ. Видите ли, Амальхен, с нами, точнее с Рихардом, случилось происшествие. Какой-то болван поехал на красный свет и едва его не сшиб. Рихард споткнулся и упал буквально в нескольких сантиметрах от автомашины, и, хотя она его не задела, он… ну, сами понимаете… Но до этого мы просто посидим минут десять, Рихарду необходимо, как это говорится по-немецки?.. Отдышаться!

— Яволь, яволь, майне геррен! — защебетала Амальхен. — Ах, какое несчастье! — Она всплеснула руками.

— Могло бы быть несчастье! — многозначительно сказал Гамильтон.