Неоконченный маршрут. Воспоминания о Колыме 30-40-х годов - [37]
Приблизительно в одном километре выше поселка по течению реки автодорога пересекает ее по мосту. В середине этой лесной полоски между дорогой и берегом реки стояла наша радиостанция, соединявшая нас с Большой землей.
В южном конце поселка, вернее, к югу от него развернулось строительство двух больших одноэтажных домов и здания управления.
В нашей палатке жил прораб А. И. Чащин, и по доброте его два места были заняты прорабами-поисковиками Мирским и Спиваком. Второй из них был когда-то учителем. Он любил копаться в печке, повторяя: «15 лет по-печному, и вся деревня этим занимается». Он происходил из забайкальских казаков и часто рассказывал о быте и нравах забайкальских и приамурских казаков.
Во второй половине октября в этих краях стоят уже большие морозы, нередко достигающие 30–35 градусов. Умываться же приходилось из проруби обжигающе холодной водой. Делать это нужно было проворно, не мешкая и, что очень важно, нельзя было на морозе вытираться полотенцем, особенно боялись этой операции руки, которые после этого начинали мерзнуть как следует. Это связано с тем, что вытертые охлажденные водой руки отдают остатки тепла на испарение увлажняющей их воды и обжигаются морозным воздухом, а невытертые защищены слоем воды, температура которой выше нуля.
Меня поразило в первые дни приезда, что здесь пили, пели и плясали по вечерам гораздо больше, чем в других местах, где я успел до этого побывать и где по сравнению с этим поселком, можно было сказать, царил сухой закон. Особенно это касается рудника «Бутугычаг», где у начальника рудника Н. И. Карпенко была норма выдачи спирта людям — 30 граммов на человека. Он писал резолюцию на бумажке: «В магазин. Выдать по 0,03 за н/р», то есть за наличный расчет.
А здесь было не так, и поэтому по вечерам и особенно под выходные дни неслись песни. Особенно запомнился мне вечер в день моего приезда, пришедшийся как раз в канун выходного дня, который был тогда не в воскресенье, потому что тогда действовала еще шестидневная неделя, введенная в 1931 году. Шум многократно усиливался тем, что все песни и другие звуки раздавались в палатках, а не где-нибудь за стенами, и поэтому свободно разносились по всей площади, занятой поселком. К голосам веселящихся в разных концах поселка присоединялся пестрый хор патефонов, которые громко на весь поселок и на все голоса кричали и пели. Все это усиливалось еще лязгом железных печек, труб, котелков и грохотом фанерных и деревянных ящиков, столов и табуреток, на которых наигрывали, как на ударных инструментах.
Очень возможно, что у меня осталось несколько, а может быть, даже и сильно искаженное воспоминание об этом вечере, первом вечере в новом поселке, где я прожил полгода, потому что совсем недалеко от нашей палатки стояла особенно шумная палатка шоферов, в которой именно играли на ударных печках и ящиках, вероятно, кочергой, и громко пели, вернее, кричали. Особенно запомнился один голос, весело или даже, скорее, радостно громко выкрикивавший на весь поселок какие-то нелепые бессмысленные слова: «Алямс дрим пампули алямс алямс». Другие участники музыкального ансамбля ему как-то подтягивали. У меня почему-то было такое впечатление, что и поет, то есть кричит и стучит кочергой по чему попало, один и тот же весельчак. Возможно, что шум резко сократили бы, если бы кто-нибудь уговорил этого весельчака успокоиться или как-нибудь отвлек его от этого занятия, но этого не произошло, и шум продолжался, пока он не накричался досыта.
В своей маленькой полевой палатке я прожил недолго, так как мне нужно было получить зарплату на руднике, а для этого нужно было сдать палатку, съездив для этого на рудник. Проделав эту операцию и вернувшись после дней Октябрьской революции в поселок, я поселился уже в большой палатке. Орловского, Чащина и Рукаса уже в поселке не было, так как их отозвали на новый разведочный участок — Купку, а на камералке у меня остался только Парфенюк, который поселился в одном со мной отсеке палатки.
Жил там и третий жилец — прораб партии Павел Якушев. Якушев — коренастый, рыжий или скорее соломенно-желтый человек лет 20–23, одновременно с Парфенюком и Орловским демобилизовавшийся из армии.
Наша палатка размерами 10×5 м, как и другие такие же жилые палатки, была разделена тесовыми перегородками, едва достигавшими высоты 2 м, следующим способом: вдоль всей палатки протягивался коридор шириной примерно 1,4–1,5 метра; остальная площадь была разделена на узкие, вытянутые вдоль коридора кабинки, отсеки или, как их называли некоторые, стойла.
В коридоре круглые сутки без перебоев пылали две большие сварные печи из толстого железа. Размеры их позволяли закладывать в них толстые поленья длиной до 1 метра. Они стояли на железных ножках на высоте 30–35 сантиметров над ящиками с песком. Ниже печек была всегда отрицательная температура, хотя мы этого не чувствовали, так как ходили в валенках. Это позволяло хранить куропаток, припасенных в замороженном виде с охоты и брошенных под топчаны, на которых мы спали, столько времени, сколько было нужно. Объем холодильника нас не ограничивал.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Сборник статей, подготовленных на основе докладов на конференции «Ф. В. Булгарин – писатель, журналист, театральный критик» (2017), организованной журналом «Новое литературное обозрение» и Российской государственной библиотекой искусств, в которой приняли участие исследователи из Белоруссии, Германии, Италии, Польши, России, США, Украины, Эстонии. Статьи посвященных различным аспектам биографии и творчества Ф. В. Булгарина, а также рецепции его произведений публикой и исследователями разных стран.
Дневники Максимилиана Маркса, названные им «Записки старика» – уникальный по своей многогранности и широте материал. В своих воспоминаниях Маркс охватывает исторические, политические пласты второй половины XIX века, а также включает результаты этнографических, географических и научных наблюдений. «Записки старика» представляют интерес для исследования польско-российских отношений. Показательно, что, несмотря на польское происхождение и драматичную судьбу ссыльного, Максимилиан Маркс сумел реализовать свой личный, научный и творческий потенциал в Российской империи. Текст мемуаров прошел серьезную редакцию и снабжен научным комментарием, расширяющим представления об упомянутых М.
Виктор Гюго — имя одновременно знакомое и незнакомое для русского читателя. Автор бестселлеров, известных во всём мире, по которым ставятся популярные мюзиклы и снимаются кинофильмы, и стихов, которые знают только во Франции. Классик мировой литературы, один из самых ярких деятелей XIX столетия, Гюго прожил долгую жизнь, насыщенную невероятными превращениями. Из любимца королевского двора он становился политическим преступником и изгнанником. Из завзятого парижанина — жителем маленького островка. Его биография сама по себе — сюжет для увлекательного романа.
Эта книга о трагической судьбе талантливого советского зодчего Мирона Ивановича Мержанова, который создал ряд монументальных сооружений, признанных историческими и архитектурными памятниками, достиг высокого положения в обществе, считался «архитектором Сталина».
«Мне некого было винить, кроме себя самой. Я воровала, лгала, нарушала закон, гналась за кайфом, употребляла наркотики и гробила свою жизнь. Это я была виновата в том, что все мосты сожжены и мне не к кому обратиться. Я ненавидела себя и то, чем стала, – но не могла остановиться. Не знала, как». Можно ли избавиться от наркотической зависимости? Тиффани Дженкинс утверждает, что да! Десять лет ее жизнь шла под откос, и все, о чем она могла думать, – это то, где достать очередную дозу таблеток. Ради этого она обманывала своего парня-полицейского и заключала аморальные сделки с наркоторговцами.