Неоконченный маршрут. Воспоминания о Колыме 30-40-х годов - [130]

Не явился никто и из Главного управления Дальстроя, тоже, очевидно, относя погибшего к касте неприкасаемых.

И на фоне всего этого безобразия, этой обструкции, организованной политуправлением Дальстроя, еще большего уважения заслуживал генерал В. А. Цареградский, имевший мужество показать, что у него на сей счет имеется собственное мнение, и наперекор всему присутствовавший на похоронах.

Диверсия в Находке

Поздней осенью 1946 года мы услышали о недавно произошедшей диверсии в бухте Находка. Говорили о том, что там взорвали пароход или теплоход «Дальстрой», стоявший у причальной стенки и нагрузившийся взрывчаткой. Говорили о том, что от взрыва сильно пострадали склады, стоявшие рядом с причалом, что там к тому же вспыхнул пожар, при котором сгорело много добра. Все это передавалось, конечно, известным агентством ОГГ (одна гражданка говорила). Никаких официальных известий об этом мы не слышали, но сообщение агентства ОГГ вскоре стало подтверждаться тем, что хлеб, выпекаемый из муки, очевидно, привезенной из Находки из обгорелых взорванных складов, был с заметной горечью и — главное — сильно трещал на наших зубах, что выдавало в нем заметное присутствие песка и свидетельствовало о том, что муку после взрыва и пожара собирали с земли и не смогли при этом уберечь ее от загрязнения песком. Но приходилось есть то, что нам давали.

Вообще снабжение на Колыме продовольствием после окончания войны довольно резко ухудшилось. Прекратился завоз продовольствия в Магадан прямо из американских портов. В 1946 году на полевых работах мы ели хлеб уже не из белой американской муки, которой питались всю войну, будучи в этом отношении в привилегированном положении по сравнению со всей страной, а из канадской пшеницы, которую почему-то завозили в Магадан в неразмолотом виде. Хлеб из этой муки получался какой-то темно-серый, но мы вскоре сообразили, что если просеивать муку, то хлеб будет лучше.

Пароход «Ягода Генрих», позже «Дальстрой» в бухте Нагаева. Фото 30-х гг.

Это действительно подтвердилось, когда мы стали просеивать муку через те миллиметровые сита, которые у нас служили для просеивания проб при их дроблении. Интересно было, что отсеивались при этом совсем не отруби, а просто крупная фракция — пшеничная крупа, из которой мы варили хорошую кашу. Ничего при этом не пропадало.

А эта ржаная мука из Находки, пострадавшая от взрыва «Дальстроя» и пожара на складах, которую мы ели теперь, была уже отечественной. Естественно, что в то тяжелое послевоенное время нельзя было и ожидать ничего более качественного.

Хуже всего снабжение, особенно мукой и крупой в полевых партиях, было в 1947 году. Тогда в полевые партии давали по тем же нормам военного времени муку четырех сортов. Приблизительно 50 % ее была ржаная черная, по 20 % — кукурузной и смеси овсяной и соевой и около 10 % — белой пшеничной.

Не лучше, если не хуже, обстояло дело с крупой. Большая часть ее была представлена гаоляном, а меньшая — самым низкосортным серым горохом.

Гаолян — это один из видов сорго, злак. По внешнему виду он похож на гречневую крупу. Поэтому жители нашего поселка, увидев его, очень обрадовались, потому что с давних довоенных годов не ели гречневой каши. Но скоро они распробовали эту «кашу» и оценили ее по достоинству. Вкуса этот злак не имеет никакого. Поэтому, должно быть, недалеки от истины были те, кто сравнивал его с древесными опилками.

1947

Взрыв в Нагаево

В конце 1947 года незадолго до денежной реформы на рейде в бухте Нагаева взорвался недавно подошедший пароход или теплоход, кажется, носивший название «Ватутин», доставивший взрывчатку. Люди, слышавшие это от свидетелей, рассказывали, что днем, кажется, в обеденный перерыв на пароходе, стоявшем на рейде, начался пожар. В связи с этим рабочие порта высыпали на берег — посмотреть на пожар. Они, конечно, ничего не знали о том, что судно нагружено взрывчатыми веществами для всей горнодобывающей промышленности обширной Колымской области, и тем более не знали, что весь этот груз через несколько минут взлетит на воздух. Поэтому жертв было много, во всяком случае, гораздо больше, чем их могло бы быть.

Рассказывали, что взрывной волной людей, стоявших перед каменным или железобетонным забором или стенкой, ограждавшей территорию складов, с огромной силой швырнуло на этот самый забор-стенку и буквально раздавило.

Взрыв в бухте Нагаева парохода «Генерал Ватутин» вызвал сильнейшие разрушения и пожары в районе морского порта и поселка Нагаево. Фото 1947 г.

Убытки от взрыва парохода «Генерал Ватутин» по предварительным материалам специальной комиссии составили 116 млн рублей, огромную по тем временам сумму. На фото нефтехранилище после взрыва, 1947 г.

Случайно находившийся в этот день в Магадане наш геолог-один из начальников партий Григорий Семенович (Сергеевич? — Ред.) Киселев — рассказывал, что он, только что вернувшись из отпуска с «материка», остановился в Магадане у своего хорошего приятеля, жившего против больницы. После взрыва он, будучи дома, наблюдал, как к больнице подкатывали одна за другой грузовые машины с ранеными, доставленными из порта, потому что карет «скорой помощи» не хватало. На заснеженной дороге перед больницей, где машины стояли во время их разгрузки, остались буквально лужи крови.