Неоконченное расследование - [28]

Глава 7

Сержант Карсфорн с озабоченной физиономией обратился к Хемингуэю:

— Прошу прощения, сэр, за ваше потерянное время с миссис Мидхолм. Если бы я мог предвидеть, непременно бы вас предупредил.

— В таком случае это вы бы потеряли время, сержант, — угрюмо заметил Харботл. — Шеф любит пообщаться с людьми.

Харботл говорил с сержантом тоном начальника, не терпящего никаких возражений, но Хемингуэй перебил его:

— Это верно. Я и впрямь люблю поговорить с людьми. А что касается этой вашей миссис Мидхолм, то я почерпнул для себя кое-какие интересные сведения.

— Неужели, сэр? — удивленно спросил сержант.

— Безусловно. Я ведь так мало знал о пекинесах. Зато теперь, после увольнения, запросто смогу стать членом жюри на выставках собак, — улыбнулся старший инспектор.

Сержант усмехнулся.

— Да уж, на этих псиных выставках ее собачки действительно преуспели. Что верно, то верно.

— Ладно. В более подробной информации о ее собаках я больше не нуждаюсь. И так достаточно, — грубовато проговорил Хемингуэй. — Меня мало волнуют ее пекинесы и этот загадочный поляк пока тоже. Меня заинтересовало сказанное ею о Линдейлах.

— Да, сэр, — с оттенком вины в голосе проговорил Карсфорн. — Вы имеете в виду ее недоброжелательность по отношению к этой семье?

— Да, она их не очень любит, но я не назвал бы ее недоброжелательной. Не думаю, что ее рассказ о них неверен. В любом случае, она свято верит в то, что говорит об этой семье. Может, все это — полная чушь. Хотя не совсем обычно для провинциальных местечек — отказываться посудачить с соседкой о событии, подобном нашему. А ведь именно так и поступила миссис Линдейл, когда миссис Мидхолм пришла к ней на ферму после убийства. Что вы, сержант, можете сказать об этих Линдейлах?

— Боюсь, ничего особенного, сэр. Я имею в виду, что не более чем у кого бы то ни было. Спокойные, респектабельные люди. Пользуются уважением в Торндене. Они не очень-то участвуют в общественной жизни округа, но, думаю, для них это естественно. Он целыми днями занят на ферме, а супруга сидит с грудным ребенком. Вот, собственно, и все.

— Ну что ж, это и вправду естественно. А что вы думаете по поводу того, что к ним никто никогда не приезжает? — спросил Хемингуэй.

— Не знаю, — признался сержант. — А у вас есть на этот счет какие-то мысли?

— Я тоже не знаю. Но полагаю, ими стоит поинтересоваться, не правда ли, Хорэйс? Если Линдейл был связан с биржей, то найти его досье не составит большого труда.

— Вы имеете в виду, — спросил, нахмурив брови, сержант, — что Уоренби мог располагать дискредитирующими Линдейла сведениями и, более того, даже шантажировать его?

— Вполне возможно, что ни о каком шантаже не было и речи, а просто Уоренби стал обладателем порочащей Линдейла информации. А тот, лишь затем, чтобы информация такого плана не пошла дальше, решил разделаться с ним. Все зависит от того, что за птица этот Линдейл.

— Лично я, зная Линдейла, не подумал бы о нем ничего такого, — заметил сержант.

— Возможно, вы правы, — согласился Хемингуэй, глядя на дом мистера Драйбека, показавшийся за поворотом. — Но однажды мне довелось арестовывать милейшего, добрейшего и любезнейшего человека из всех, каковых вам когда-либо доводилась видеть. С первого взгляда любой бы уверовал, что такой и мухи не обидит. Хотя не знаю, как он относился к мухам. Вроде тогда для них был не сезон. А арестовал я его за то, что он всадил нож в спину своего братца.

Закончив эту душещипательную историю, Хемингуэй вылез из машины и зашагал по тропинке, ведущей к дому мистера Драйбека.

Мистер Драйбек, чья экономка всегда старалась успеть накормить его ужином до семи вечера, чтобы пораньше смыться по собственным делам, сидел за столом над тарелкой с холодным беконом и салатом, в ожидании пирога. По выражению его лица можно было сделать вывод, что он бы предпочел поужинать куда позже, и потому, когда ему сообщили о приезде полицейских из Скотленд-ярда, он немедленно отбросил салфетку и поспешил в гостиную навстречу визитерам.

— Безумные события! — начал мистер Драйбек, поприветствовав гостей. — С удовольствием окажу любую помощь, способную пролить свет на это дело, но, думаю, сначала вы хотели бы узнать о моих действиях в тот злосчастный день. И это совершенно правильно. К счастью, память у меня и по сей день крепка. Многолетняя тренировка.

После этого он в мельчайших деталях изложил историю, рассказанную им уже сержанту Карсфорну.

Только в одном месте Хемингуэй перебил Драйбека:

— А вы слышали первый удар колокола тем вечером?

— Насколько я помню, нет. Но если вы позволите, мы проведем небольшой следственный эксперимент, касающийся колокола. Сержант останется в доме, а мы втроем выйдем в ту часть сада, где я тогда поливал цветы. Первый удар колокола раздастся как раз с минуты на минуту. И тогда вы сами решите, слышен ли был звук или нет, — предложил мистер Драйбек.

— Не думаю, что в этом есть необходимость, сэр, — вежливо сказал Хемингуэй.

— Тогда прошу прошения, — проговорил Драйбек, подняв руки. — Я лишь пытался добиться правильного ответа на ваш вопрос.

После, в сопровождении хозяина, оба инспектора вышли в сад.