Неоконченное путешествие - [20]

От усталости мы не могли уснуть в эту первую нашу ночь на тракте. Оба мы были разнежены легкой жизнью на борту корабля и в отелях, и должно было пройти время, прежде чем мы привыкнем к новым условиям. Выглянув на следующее утро из окна постоялого двора, мы увидели, что все вокруг покрыто свежевыпавшим снегом, но небо было чистым и предвещало хороший день.

Мы позавтракали в лачуге на высоте 14 000 футов, после чего перевалили через хребет, последний раз полюбовавшись чудесным видом озера Титикака, раскинувшегося широкой дугой мерцающего серебра и предельно отчетливо отражающего прибрежные заснеженные горы. Затем на севере мы увидели другую незабываемую картину — узкую ленту реки Мапири в затянутом дымкой ущелье, в нескольких тысячах футов внизу; она была наполовину скрыта движущимися облаками, которые уже начали таять под утренним солнцем. Мы могли любоваться густым ковром леса, там, где начиналась субтропическая растительность, и склонами могучих гор, пробивавших покров облаков и вздымавших в небо свои ослепительно сверкающие белоснежные гребни. Дальше, на другой стороне ущелья, укрытая от наших глаз склонами Ильямпу, лежала Сората, где мы рассчитывали расположиться на ночь.

Мы зигзагами начали спуск по дороге, круто уходящей вниз на 7000 футов. На каждом повороте нам открывались захватывающие дыхание виды. Я впервые в жизни видел подобные горы и, подавленный их величием, буквально потерял дар речи перед этим ошеломляющим чудом. По мере нашего спуска растительность становилась обильнее. Дернины трав на вершинах уступили место полям вики и мхам, похожим на кактусы, начали появляться чахлые деревья, низкорослые и скрюченные, словно ведьмы, забавлявшиеся на нечестивом шабаше и внезапно превращенные каким-нибудь волшебником в деревья. Потом мы оказались среди органных кактусов, высовывавших свои унылые, серые, прямые, как свечи, стволы из малейших расщелин в скалах. У горного ручья, питаемого талой водой, мы остановились напиться. Показались эвкалипты[40] и альгарробо. Мы спускались все ниже и ниже, петляя и меняя направление, и наконец достигли дна долины. При спуске все время приходилось откидываться назад в седле, и теперь у нас болели спины. По качающемуся подвесному мосту, сооруженному из досок, связанных проволокой, мы переправились через реку и преодолели короткий подъем к Сорате, где нашу кавалькаду приветствовала кучка людей, с возбуждением ожидавших нас.

— Прошу вас, сеньоры, выпейте чашу чичи, — сказал главный из них, и несколько человек вышли вперед, наполняя местным маисовым пивом глиняные чаши из большого кувшина. Мы с благодарностью их приняли, и, после того как встречающие наполнили чаши для себя, главный из них предложил тост за нас.

— А su salnd, senores![41]

Чича была превосходна — густая и освежающая, одновременно и пища, и питье.

В самой деревне нас принял гостеприимный немец по имени Шульц, в его доме мы провели две ночи. Он угостил нас отменным обедом с коктейлем и вином. Прежде чем предаться глубокому сну, мы еще час-другой провели в непринужденной беседе с хозяином.

Наутро я проснулся с ломотой во всем теле, но тут же забыл об этом, лишь только подошел к окну спальни и с наслаждением глотнул восхитительного горного воздуха. После настоящего завтрака, а не обычных булочек и кофе, которыми он заменяется в здешних краях, мы привели в порядок наш багаж и позаботились о животных. Потом Шульц взял нас с собой на пикник, устроенный в его владениях у реки, тысячью футами ниже. Мы искупались в реке и были удивлены тем, что вода оказалась не так уж невыносимо холодной, хотя река брала начало в снегах всего в восьми милях отсюда. Потом мы всей компанией, включавшей нескольких дам и местных воротил, расселись на лужайке, сплошь усеянной цветами, и принялись за трапезу, которая могла бы удивить даже самого мистера Пикквика своим изобилием и разнообразием.

Сората — важный центр производства чалоны — баранины, зажаренной сразу же после убоя животного и высушенной на горячем солнце в разреженной атмосфере на высоте 15 000 футов. Приготовленное таким образом мясо сохраняется долгое время даже в жарких лесных районах. Спеша отведать этого яства, мы съели еще не вполне готовый кусок мяса, и нам стало не на шутку плохо.

Здесь, как и повсюду на Альтиплано, растет разновидность мелкого и твердого картофеля, высушенные и замороженные клубни которого называются чунью и составляют неотъемлемую часть питания жителей гор.

На другой день мы попрощались с Шульцем и приветливыми обитателями этого городка и по крутой тропе двинулись к перевалу, лежащему на высоте 17 300 футов над уровнем моря. За два часа мы прошли всего четыре мили, поднявшись на 6000 футов. Мулы с трудом проходили не более десяти ярдов за раз и останавливались, едва переводя дыхание. Когда их тяжело нагружают, у них порой начинает идти кровь носом, и они издыхают. В Тикунамайо мы достигли tambo — дома отдыха для путешественников, и здесь заночевали. В доме не было никаких удобств, и мы спали на открытом воздухе, несмотря на резкий холод и сырой туман.

На следующее утро мы увидели Сорату в кристально прозрачном воздухе внизу под нами; ее домики так и сверкали в свете восходящего солнца. Последний раз мы увидели ее, уже находясь над самым перевалом, затем она скрылась за поворотом тропы, и леденящий ветер со снежных полей набросился на нас. Скользя и спотыкаясь на льду, мулы преодолели последний склон и перевалили через гребень хребта.