— Вася, — закашлялась девушка, — прости меня… прости…
Макаров рванулся из последних сил — и рухнул на колени посреди мостовой. Черное дрожащее в воздухе кольцо окружило его, перекрыло путь к отступлению.
— Прости и ты меня, Арина… даст Бог, свидимся на том свете.
Он прильнул губами к холодным устам девушки — и в этот миг земля вздрогнула.
Удар. Еще один. Черная змея заскользила вниз, изломанная, словно изрубленная гигантской шашкой. Выпав из Сумрака, сквозь поднявшуюся над переулком пыльную завесу Арина и Василий Яковлевич наблюдали за новым сражением. Его сил хватало лишь на поддержание «щита» от летящих в их сторону обломков и языков пламени.
Когда все закончилось, Макаров осторожно выскользнул из объятий девушки и спустился в оставшуюся от дома воронку.
— Доброго дня, Василий Яковлевич, — услышал он знакомый насмешливый голос.
— И вам того же-с, Аполлон Петрович. — Макаров невольно закашлялся.
Среди руин и пепла лицо главы сыскного отдела Дневного Дозора походило на бледную маску.
— Понимаю ваше изумление. Да, он ведь один из нас… но своими действиями он причинял вред и Темным. Неинициированный Иной с вероятностью в пятьдесят процентов становился бы нашим. И пусть деяния сии не влияли на равновесие сил — я решил прекратить его существование.
Макаров подавил внезапный порыв пожать Аполлону Петровичу руку. Он сдержанно кивнул, признавая за тем право вмешаться в драку и спасти ему жизнь, — только так и было достойно повести себя на его месте ночному дозорному.
* * *
Тело в клетчатом костюме покоилось на дне воронки. Казалось, неведомый могучий маг спит, лишь неестественно вывернутые руки и ноги наводили на мысль о том, что у обладателя клетчатого костюма есть какие-то проблемы.
— Он мертв, граф? — спросил Василий Яковлевич. Пошатываясь от усталости, он нагнулся над воронкой — и его Темный визави не успел (или не захотел, как не раз думал Макаров после) его остановить.
Последним конвульсивным движением лже-Кох выронил что-то на камни.
— Осторожней! — воскликнул граф, но поздно — темный паучок вспрыгнул на брючину Василию Яковлевичу, перепрыгнул на тыльную сторону ладони и в одно мгновение растаял на коже дозорного.
* * *
То было сложное, но не требующее большой силы заклятье, — напишет впоследствии Макаров в своем дневнике, — однако враг мой перед своим развоплощением сумел отмстить. У него уже не осталось сил для удара — но и у меня не осталось сил для защиты. Не сразу удалось мне отыскать это заклятье в старых книгах… Граф Шувалов называл его «отпущенный век» и утверждал, что только очень искусный маг может наложить такое заклятье — и только один раз в жизни.
Теперь я знаю все о своем будущем — и не могу изменить ничего. Сегодня, 4 октября 1914 года, я вступаю в ополчение. Через два месяца я буду на фронте. И погибну 7 июня 1916-го при штурме Луцка армией генерала Каледина.
Уезжаю на фронт, дабы не встречаться никогда более с Ариной. Она едва пришла в себя после потрясений прошлого лета, но когда узнала, что я поражен заклятьем «отпущенного века» и снять его не представляется возможным, — пришла в отчаянье. Что жить мне осталось менее двух лет — я утаил, пусть не терзается раньше времени.
У меня нет надежды, но имеется знание.
У меня есть эти отпущенные судьбой шестьсот двенадцать дней, и дай Бог мне прожить их честно и правильно.
