Неоднажды в Америке - [50]
В Акадию мы поехали, когда старшему сыну было года два, а младшего ещё в проекте не было. Акадия – это необыкновенной красоты национальный парк в штате Мэйн, в котором много туристических маршрутов разной степени сложности. Нам сразу бросилось в глаза описание двух из них – Пресипис (Precipice, или «Край пропасти») и Бихайв (Beehive, или «Пчелиный улей»). В описании маршрутов встречались выражения типа «открытая высота», «вбитые в скалу железные скобы» и «несколько раз в год туристов снимают с горы вертолёты». Моя истосковавшаяся по адреналину кровь радостно забулькала. Муж мой хоть и не адреналиноголик, но человек сильный, с определёнными представлениями о том, что значит быть настоящим мужчиной. Неотделимой частью его внутреннего кодекса является правило, что если жена куда-то лезет, то мужу грех отступать.
На всякий случай спросили у хозяйки маленькой гостиницы, в которой мы останавливались, не опасно ли лезть на Пресипис и Бихайв. От Пресипис она нас сразу отговорила: не для новичков это, мол, несколько человек в год там насмерть разбиваются. А Бихайв – раз плюнуть, она туда с детьми ходит каждое лето (детям на вид лет так девять – двенадцать). Идите, говорит, смело, если открытой высоты не боитесь. Я? Открытой высоты? Ха!
На следующее утро мы собрались и пошли. Сначала было не страшно, но постепенно дорога становилась всё уже и круче, и в какой-то момент мы пошли по узкому каменному тротуарчику – слева скала, справа пропасть. Ладно, назвался груздем… Идём. И вдруг она кончилась, тропинка эта. Правда, через полметра она начиналась опять, посередине в скалу были вбиты какие-то железные стержни, на которые теоретически можно было наступать. Но тот факт, что некое расстояние от камня до камня надо было перепрыгнуть или пройти над пропастью по круглым железным стержням, это не меняло. Я вдруг вспомнила, что дома у меня маленький ребёнок, который очень любит свою маму. И мама, которая очень любит свою единственную дочку. Мне только тридцать, очень хочется жить, а слететь отсюда – пара пустяков. Оступишься или потеряешь равновесие – и пиши пропало.
Муж прошёл по стержням на другую сторону и сказал:
– Иди!
– Не пойду… Пусть меня снимают отсюда.
– Не валяй дурака. Ты сама сюда полезла. Иди.
– Не пойду… Я боюууууусь…
– Возьми себя в руки и иди!
И я пошла. Но кайф почему-то испарился; адреналин не выделялся, а если и выделялся, то не тот. Мне было плохо. Мы шли по узким тропкам, взбирались на маленькие камни, должны были хвататься за пресловутые вбитые в скалу скобы, а сзади всё время зияла пропасть. Даже не глядя вниз, знаешь, что она там. Одно неосторожное движение – и всё.
В одном месте надо было поставить колено на камень, ухватиться за скобу и подтянуть себя на следующий уровень. Муж поставил, ухватился, подтянулся и залез. Я поставила, потянулась и… рука не достала до скобы. Понятия не имею, как туда лазили десятилетние дети, но моих ста шестидесяти четырех сантиметров явно не хватало. Одна нога на одном камешке, колено на другом повыше, за спиной эта треклятая пропасть, а держаться не за что, разве что ногтями впиваться в скалу. Причём пропасть начинается не в метре за мной и не в полуметре, а там, где кончаются мои пятки и спина. То есть я над ней вишу. Муж схватил мою руку и потянул. Кое-как, кряхтя и нелитературно выражаясь, я дотянулась, наконец, до скобы. Совместными усилиями мы втащили меня на следующий уровень.
И тут я сломалась. Не заплакала даже, а заистерила: я не могу больше, я не пойду дальше, пусть что хотят делают, не могу, не пойду, не могу, не пойду…
Но пошла. Куда деваться-то? Оттуда нет выхода. Вниз не спустишься. Надо как-то дойти до вершины, где есть лёгкая тропа к подножию горы.
Так мы и шли. Спокойный, как слон, подбадривающий меня супруг, который терпеть не может высот и приключений и никогда не лезет на американские горки в парках, и Мисс любительница адреналина, затащившая его на эту гору, а теперь перед каждым обрывом причитающая, что она дальше не пойдёт. Моментов «оступись – и всё» на том маршруте было штук десять, если не больше. Когда мы дошли, наконец, до вершины, я готова была целовать землю. Меня мутило и трясло, я хотела убить хозяйку гостиницы, я хотела просто тихо лечь, я не верила, что дошла. И тут муж мой сказал спокойно так, что ему никогда в жизни не было так страшно.
– А как же ты держался? – изумилась я.
– Кто-то из нас должен был держаться. Если бы я сломался, мы бы не дошли.
Нужно ли говорить, что я не получила от сего приключения никакого удовольствия? Зато в тот день я очень чётко осознала разницу между «безопасным» страхом, сопровождающимся развлекательным вспрыском адреналинчика, и настоящей опасностью, между «ух ты, дух захватывает» и реальным риском. И ни разу с тех пор эти понятия не путала. Я не смелая – смелый мой муж. Я трусиха. Трусиха в поисках приключений, адренолиноманка, развлекающаяся высотой и крутизной в крепко пристёгнутом состоянии.
Говорили мы тут с подружкой о влюблённостях, изменах, потере головы и сносе крыши. Я обожаю влюбляться, увлекаться и развлекаться – вот уж где адреналина пруд пруди! Объясняла подруге, что не надо бояться увлечений и стесняться притока гормонов в голову и прочие места, что это полезно для самооценки, кровообращения и много чего ещё. А она всё время спрашивала, что будет, если крышу снесёт полностью, если потеряешь контроль, если изменишься и не найдёшь пути назад. Страшно отпускать себя, что ни говори. Печальные примеры того, к чему это приводит, можно опустить; все и так знают хотя бы парочку.
Микроистория ставит задачей истолковать поведение человека в обстоятельствах, диктуемых властью. Ее цель — увидеть в нем актора, способного повлиять на ход событий и осознающего свою причастность к ним. Тем самым это направление исторической науки противостоит интеллектуальной традиции, в которой индивид понимается как часть некоей «народной массы», как пассивный объект, а не субъект исторического процесса. Альманах «Казус», основанный в 1996 году блистательным историком-медиевистом Юрием Львовичем Бессмертным и вызвавший огромный интерес в научном сообществе, был первой и долгое время оставался единственной площадкой для развития микроистории в России.
Вопреки сложившимся представлениям, гласность и свободная полемика в отечественной истории последних двух столетий встречаются чаще, чем публичная немота, репрессии или пропаганда. Более того, гласность и публичность не раз становились триггерами серьезных реформ сверху. В то же время оптимистические ожидания от расширения сферы открытой общественной дискуссии чаще всего не оправдывались. Справедлив ли в таком случае вывод, что ставка на гласность в России обречена на поражение? Задача авторов книги – с опорой на теорию публичной сферы и публичности (Хабермас, Арендт, Фрейзер, Хархордин, Юрчак и др.) показать, как часто и по-разному в течение 200 лет в России сочетались гласность, глухота к политической речи и репрессии.
Книга, которую вы держите в руках, – о женщинах, которых эксплуатировали, подавляли, недооценивали – обо всех женщинах. Эта книга – о реальности, когда ты – женщина, и тебе приходится жить в мире, созданном для мужчин. О борьбе женщин за свои права, возможности и за реальность, где у женщин столько же прав, сколько у мужчин. Книга «Феминизм: наглядно. Большая книга о женской революции» раскрывает феминистскую идеологию и историю, проблемы, с которыми сталкиваются женщины, и закрывает все вопросы, сомнения и противоречия, связанные с феминизмом.
На протяжении всего XX века в России происходили яркие и трагичные события. В их ряду великие стройки коммунизма, которые преобразили облик нашей страны, сделали ее одним из мировых лидеров в военном и технологическом отношении. Одним из таких амбициозных проектов стало строительство Трансарктической железной дороги. Задуманная при Александре III и воплощенная Иосифом Сталиным, эта магистраль должна была стать ключом к трем океанам — Атлантическому, Ледовитому и Тихому. Ее еще называли «сталинской», а иногда — «дорогой смерти».
Сегодняшняя новостная повестка в России часто содержит в себе судебно-правовые темы. Но и без этого многим прекрасно известна особая роль суда присяжных: об этом напоминает и литературная классика («Воскресение» Толстого), и кинематограф («12 разгневанных мужчин», «JFK», «Тело как улика»). В своём тексте Боб Блэк показывает, что присяжные имеют возможность выступить против писанного закона – надо только знать как.
Что же такое жизнь? Кто же такой «Дед с сигарой»? Сколько же граней имеет то или иное? Зачем нужен человек, и какие же ошибки ему нужно совершить, чтобы познать всё наземное? Сколько человеку нужно думать и задумываться, чтобы превратиться в стихию и материю? И самое главное: Зачем всё это нужно?
Марина Ким знает не первый год живет в Лондоне. Ее книга – это дневник «юного натуралиста», пристально наблюдающего за поведением богатых англичан в естественной среде обитания. Мир шика и лоска, который открывается перед восхищенным зрителем, похож на обманку: ослепительная поверхность и непредсказуемое нутро…Мечта любой девочки, голубоглазой и не очень, – принц на белом коне, благородный юноша дворянских кровей. Рекомендуем открывать сезон охоты на принцев не на Рублевском шоссе, а прямиком отправляться в самый престижный район Лондона – Челси.
Как и тысячам других красивых девочек, ей посчастливилось родиться в российской глубинке. Казалось, судьба предопределена: школа — институт — скромное место продавца в ларьке и мечты о прекрасном… Но случилось чудо: владелица единственного в городе модельного агентства заметила юную красавицу.Вначале кажется, у нее нет шансов, маленький рост — «волчий билет» в индустрии красоты. Но чудеса продолжаются: миниатюрной девушке удается заинтересовать ведущие агентства Азии. Она вырывается в огромный и волшебный мир модельного бизнеса.