Необыкновенная жизнь обыкновенного человека. Книга 5. Том I - [3]

Но ни он, ни она воспользоваться этой льготой не захотели.

Когда было получено известие о смерти мужа Прокофьевой, ей предоставили 3-дневный отпуск, и на санитарном самолете вместе с группой раненых отправили в Москву. После похорон мужа профессор Вовси, ученицей которого она была, как мы это говорили, предлагал ей остаться в Москве, обещая оформить ее перевод в один из Московских госпиталей. Она не согласилась и вернулась «в свой медсанбат».

И вот теперь она его покидала…

На ужине, устроенном в батальоне в честь ее отъезда, присутствовал командир дивизии, начсандив, все врачи и многие медсестры батальона. В ее адрес было сказано много теплых слов. Очень тепло в своем благодарственном слове ответила и она.

Через день Бубнов увез ее к новому месту назначения…

А время шло; медсанбат жил своей спокойной жизнью, велись систематические занятия с медсестрами, врачами, с дружинницами. Раненых не поступало, больных тоже почти не было.

Первого сентября 1943 года Алешкина вызвал к себе командир дивизии Ушинский.

Когда Борис приехал в штаб дивизии и зашел в землянку командира, то встретил там начсандива Пронина. Борис спросил его, зачем он вызван. Тот довольно сердито ответил:

– А ты не знаешь?!

Алешкин не успел ответить, как вышедший из соседнего отделения землянки адъютант командира дивизии пригласил их зайти.

Во втором отделении землянки, кроме командира, находился замполит Веденеев и начальник штаба полковник Юрченко.

Когда вошедшие представились, как это полагалось по уставу, Ушинский встал из-за стола, за которым сидел и, не глядя на Бориса, сказал:

– Что же это такое, товарищ Алешкин?! Так санотдел армии у нас скоро всех врачей растащит! Еще месяца не прошло, как забрали Прокофьеву, а вот теперь, пожалуйста, пришел приказ и на вас. Вы-то хоть знали об этом?

– О чем? – спросил Борис.

– О том, что вас хотят начальником госпиталя назначить.

– Знал.

– Знали и ничего никому не сказали?! – воскликнул Ушинский.

– Товарищ полковник, а что бы я стал говорить? Во-первых, начсанарм просил пока ничего никому не рассказывать, а, во-вторых, ведь вопрос решался в сануправлении фронта, и я не знал, какой может быть результат.

– Ну вот, будьте рады, – саркастически заметил начсандив Пронин. – Решился положительно. Кому теперь медсанбат сдавать будете, мне? Да и как он будет работать, если в нем 4 врачей не хватает?

Тон и сердитый взгляд, сопровождавший вопросы, покоробили Алешкина, но он сдержался и ответил вопросом на вопрос:

– Послушайте, товарищ Пронин, ну а если бы сейчас принесли приказ о назначении вас начальником санслужбы корпуса, вы бы отказались, зная, что в дивизии вас заменить некем?

Слушавший эту перепалку начштаба полковник Юрченко рассмеялся:

– Нет, Борис Яковлевич, он тоже бы не отказался, я уверен. И это правильно, молодым надо расти. – Тут он повернулся к Ушинскому:

– Товарищ комдив, разрешите сказать. Я с товарищем Алешкиным в дивизии с первого дня ее существования. Еще в Софрино мы вместе с ним при формировании комиссовали прибывающий состав. Я считаю, что за время службы в дивизии он показал себя только с положительной стороны и потому искренне рад его выдвижению.

– Но все-таки, Борис Яковлевич, – повернулся он к Алешкину. – Кого же вы предлагаете вместо себя?

Спрошенный, не задумываясь, ответил:

– По-моему, отличным командиром медсанбата будет капитан Сковорода. Хватка командирская у него есть. Вместо него следует поставить Картавцева, только не Бегинсона, нет-нет. Соломон Веньяминович очень опытный врач, а за время работы в медсанбате из него выработался хороший полостной хирург, но командир он никудышный. Пусть остается ведущим хирургом, учит молодых. Тем более что начсанарм обещал направить в батальон 3 молодых врачей в этом же месяце. Ну а мне действительно лестно поработать в госпитале, хотя, может быть, и рановато. Там опытные товарищи будут, помогут.

Ушинский только головой покачал, закуривая очередную папиросу:

– Эх, – махнул он рукой, – ладно уж, валяй себе, расти, да только по старой дружбе медсанбат не забывай и раненых от нас забирай в первую очередь.

Алешкин улыбнулся.

– Ну, это уж обязательно, товарищ комдив. Я вот еще что хотел попросить, я завтра поеду в госпиталь, начну принимать дела, сколько времени это продлится, может быть, неделю, а то и больше. Пусть пока в батальоне не знают о моем уходе. Кто его знает, а, может быть, я посмотрю там все как следует, да и на попятную пойду. Обратно в медсанбат запрошусь.

– Ишь, какой осторожный, – снова покачал головой Ушинский, – ну ладно, уважу твою просьбу. Товарищ Юрченко, вы приказ об откомандировании товарища Алешкина подготовьте, а оформим его только после того, как он госпиталь примет.

– Слушаюсь, – ответил Юрченко.

* * *

На следующий день Борис выехал в 27-й госпиталь, вез его, как всегда, Бубнов и, хотя в батальоне никаких официальных данных об уходе Алешкина не было, «солдатская почта» уже кое-что пронюхала, и Бубнов после долгого молчания вдруг спросил:

– Что же, товарищ командир, оставляете медсанбат, в госпиталь уходите? Борис, смущенный неожиданным вопросом, ответил не сразу.