Необыкновенная жизнь обыкновенного человека. Книга 2. Том II - [53]

Борис сблизился с этим человеком, пожалуй, больше, чем с кем-либо другим из работников райкома партии. Одним из поводов к этому сближению, как это ни покажется странным, послужили их одинаковые чувства к членам одной и той же семьи.

В свое время Костромин учительствовал в селе Угловое, расположенном около станции Угольная, там же он выполнял и определенные партийные поручения от подпольного укома города Владивостока. Почти перед самым приходом Советской власти в село Угловое прибыла молоденькая учительница, в которую Костромин влюбился с первого взгляда. Это была Людмила Пашкевич. Под его влиянием она вступила в комсомол. Очень скоро она проявила себя как активная комсомолка, но на его чувства к себе не ответила и, как мы уже знаем, предпочла ему другого – Дмитрия Сердеева, за которого и вышла замуж. Костромин с обиды и горя женился на другой учительнице этой же школы, довольно хорошей подруге Людмилы, которая, в свою очередь, уже давно питала к Костромину самые серьезные чувства. Звали эту женщину Матрёна Ивановна, она тоже состояла в партии большевиков, и при переводе Костромина для работы в Шкотовский райком, перевели и её, назначив на должность заведующим женотделом райкома. Эта семья, хотя и образовавшаяся почти случайно, всё же оказалась довольно удачной, и хотя в глубине души Владимир продолжал сохранять свою влюблённость к Людмиле Пашкевич, а его жена довольно серьёзно его к этой женщине ревновала, в общем-то они жили довольно дружно.

Увидев как-то в райкоме ВЛКСМ Катю Пашкевич, походившую на свою старшую сестру, Костромин невольно обратил внимание и на неё. Вскоре он понял, что эта девушка посещает чуть ли не ежедневно райком вовсе не из-за уж особенно большой любви к комсомольской работе, чего у неё отнять, конечно, было нельзя, но что её влечет туда и особый интерес к одному из работников райкома, а именно к Борису Алёшкину. Не представило для Костромина труда разглядеть и то, что этот последний буквально тает при встречах с Катей.

Как-то раз Костромин рассказал Борису о своей неудачной любви к Катиной сестре и с какой-то скрытой горечью советовал Борису быть в своих чувствах сдержаннее и осторожнее, говоря, что он отпугнул от себя Людмилу, может быть, именно тем, что с первых же шагов знакомства с ней, проникнувшись глубоким чувством, был слишком прямолинеен и настойчив.

Сейчас трудно судить, был ли он прав, но нам кажется, что, когда приходит взаимная любовь, то никакие проявления её, никакие страстные порывы не могут отпугнуть любящего человека. И пожалуй, именно поэтому предостережения Костромина можно было сравнить лишь с маслом, подлитым в огонь.

С тех пор как Борис стал работать в райкоме ВЛКСМ, Катя почти перестала скрывать свою заинтересованность и его работой, и им самим. Почти всегда, когда они находились в селе, их можно было видеть вместе – в райкоме, в клубе и на собраниях, на всевозможных прогулках, совершаемых ими по окрестностям села, да даже и по самому Шкотову. Когда уже ни для кого не было тайной их взаимное влечение друг к другу, это не только не охладило пыл Бориной любви, а как будто разожгло его еще сильнее.

Надо честно сказать, что несмотря на многократные его предложения о женитьбе и столь же постоянные отказы ему в этом со стороны Кати, их всё более и более близкие отношения заставили его предполагать, что эта холодная крепость постепенно сдаётся.

К его горячим, платоническим, чуть ли не обожествлявшим его Катю чувствам, всё чаще и чаще стало примешиваться страстное, почти непреодолимое желание обладать предметом своей любви.

И среди многочисленных поцелуев, когда Катя упрямо продолжала твердить:

«нет!» «нет», «нет!», он всё чаще стал замечать, что произносить это «нет» ей становится труднее и труднее.

Так, вместе с огромной общественной работой, лёгшей на плечи этих молодых людей, на их долю досталось и огромное счастье большого и глубокого чувства. И им надлежало со всем этим справиться так, чтобы не уронить себя в глазах своих сверстников, в глазах своих близких. Как это ни было сложно и трудно, они сумели это сделать. Ни одного нескромного, сального или оскорбительного намека в их адрес они никогда не услышали.

Поводом к большему сближению Бориса и Кати послужило также и вмешательство старшей Катиной сестры Людмилы. Вскоре после начала службы Бориса в райкоме ВЛКСМ, она с мужем приехала в Шкотово в отпуск. Мы знаем, что еще в Новонежино Борис сказал её мужу Дмитрию Яковлевичу Сердееву о своем намерении жениться на Кате, а тот, конечно, рассказал об этом намерении Миле, или, как её все почему-то до глубокой старости звали, Милочке.

Людмила Петровна Пашкевич относилась к Борису Алёшкину еще с первых дней знакомства с ним с какой-то необъяснимой симпатией и, выслушав сообщение мужа, сразу же решила, что это будет самый подходящий муж для её сестры, конечно, не сейчас, а в будущем. Об этом она рассказала и родителям. Петр Яковлевич отнесся к этому делу довольно равнодушно, как, впрочем, и ко всему, что происходило в их семье. Мать же Кати, Акулина Георгиевна была возмущена таким предположением. Наслушавшись всяких сплетен про Алешкина, поставляемых в особенности семьёй Михайловых, она и слышать не хотела о таком женихе. Но после того как Андрей вернулся из лесу, где ему пришлось получше узнать Бориса, и рассказал матери о том, что предубеждение их против этого парня, по-видимому, не имеет достаточных оснований, она стала немного покладистей. Мнение Андрея Петровича, на котором держалась вся эта семья, имело большое значение.