Необыкновенная жизнь обыкновенного человека. Книга 2. Том I - [3]

Правда, пока на Шкотово хунхузы нападать не решались, но, кто их знает, может быть и решатся…

Когда здесь находилось много партизан и еще стояли красноармейские части, хунхузы почти не появлялись, ну а теперь партизан распустили по домам, демобилизовали красноармейцев, и более или менее крупные гарнизоны находятся в крупных городах, то хунхузы с группами белобандитов бродят по районам Приморья всё чаще и чаще. На их поимку и уничтожение посылают воинские части, отряды ЧОН (части особого назначения), сотрудников ГПУ, милиционеров, но поймать удалось мало, наверно, в среде местных китайцев они имеют хороших осведомителей. Ну а когда весть о появлении такого отряда доходит до уездных властей, то на некоторое время мобилизуют всех, кто может принять участие в отражении их нападения, прежде всего военнослужащих…

Так рассказывала своему новому сыну его вторая мать. Под её рассказ, показавшийся ему хотя и интересным и даже немного страшным, но не очень вероятным, Боря начал задрёмывать.

Ведь к 1923 году в центре России, где он до этого жил, уже стали забывать о каких-либо белобандитских отрядах, а о таких диковинных, приходящих из-за границы, не слыхали и вовсе. Поэтому слова мамы не произвели на дремлющего мальчишку большого впечатления.

Но едва она окончила свой рассказ, поцеловала Борю в лоб и поправила на нём одеяло, поднялась с полу и пошла в свою комнату, где уже давно спал Боря маленький, как вдруг где-то совсем рядом гулко щелкнул винтовочный выстрел, через несколько секунд немного дальше другой, затем еще и еще. Перестрелка усилилась. Очевидно, она происходила совсем недалеко – где-то в районе здания ГПУ, находившегося шагах в трёхстах от их дома. Через несколько минут послышались выстрелы и со стороны военкомата.

При первых же выстрелах вся дремота с Бори слетела. Он вскочил на ноги и бросился в комнату отца и матери.

– Мама, что нужно делать? – испуганно спросил мальчик, на ходу натягивая штанишки. А та, перепугавшаяся не меньше его (такой близкой перестрелки ей слышать еще не приходилось), сумела проявить должное самообладание. Наскоро побросав на пол снятые с вешалки пальто и шинель отца, она приказала:

– Бери Неню (так в семье звали Женю), укладывай его у себя на полу, расправь там же все эти вещи и папину шинель, я сейчас перенесу туда Борю и Люсю, будем лежать там, пока не кончится стрельба, – на полу безопаснее. Мальчик так крепко спал, что даже и не заметил переселения, а проснувшаяся Люся встревоженно шептала:

– Мама, что это?

– Ничего, ничего, иди-ка, ложись рядом с Борей, на полу поспите, здесь удобнее…

Девочка, видимо, спрашивала сквозь сон, не сознавая того, что происходило вокруг, и потому, как только ей была подсунута под голову сброшенная матерью подушка, опять спокойно уснула. Не спали только Боря-большой и мама. Они легли с краешка полушубка. Всё, что мы только что описали, происходило в абсолютной темноте, притом так быстро, что заняло, наверно, меньше времени, чем то, которое потребовалось, чтобы про всё это рассказать. Всё это время Анна Николаевна действовала так уверенно и энергично, как будто бы в такой обстановке ей приходилось бывать ежедневно. И только тогда, когда все ребята были на полу, и она сама примостилась рядом с Борей большим, страх, подгонявший её, дал себя знать – она вдруг стала дрожать.

Боря, ощутивший эту дрожь, сдвинул с себя одеяло и, накрывая им мать, сказал:

– Мама, ты озябла, ложись лучше в середину…

– Да нет, нисколько я не озябла, а просто боюсь. Ведь я страшная трусиха, выстрелов очень боюсь. А тут эта стрельба так близко. Ну да на полу в нас не попадут. Тут и стены толстые, да и пули выше будут лететь. Спи, Борис, спи, – она придвинулась ближе к сыну и обняла его рукой.

Но Боря, конечно, не мог уснуть… Ведь всё это время стрельба не прекращалась, она то удалялась, то приближалась, то становилась более редкой, то более частой. После одной особенно близкой вспышки выстрелов Анна Николаевна вцепилась в Борю обеими руками и, вся дрожа, прошептала:

– Ох, Борька, Борька! Что-то там с нашим папой? Вот уж не думала, что здесь будут такие переделки. Хоть бы целым вернулся.

Но тут по огороду мимо дома с тяжелым топотом пробежало несколько человек. Выстрелы на сопке прекратились, зато через несколько минут вспыхнула перестрелка где-то внизу около железнодорожной станции, и еще дальше в районе корейского поселка. Вскоре затихли и они. И эта тишина казалась молодой женщине и её пасынку, пожалуй, еще более страшной, чем только что пугавшая перестрелка. Продолжая лежать, они чутко прислушивались. Однако, кроме ровного дыхания спящих рядом детей, не было слышно ничего.

Первой пришла в себя Анна Николаевна, ей вдруг стало неловко, что она полуодетая лежит рядом с подростком, которого, собственно, и знает-то всего несколько дней, и который, хоть и является её пасынком, которого она знала еще грудным ребёнком, но сейчас-то в свои 15 лет уже почти мужчина… Она отодвинулась от Бори, затем поднялась с полу, прошла в свою комнату, где накинула на себя платье и, выйдя, вновь вполголоса произнесла: