Необычайные приключения собаки Дульки с четверга до субботы в одно жаркое лето - [2]
Тут вдруг за воротами загудел грузовик, приехавший за последними вещами. От его протяжного писклявого гудка Пете сделалось как-то еще больше тоскливо.
Но самое грустное еще только начиналось: предстояло расставание со Смелкой.
Пока бородатый сторож Капустин, бухгалтер Пал Ваныч и другие взрослые носили к машине узлы и свертки, Петя все больше и больше расстраивался и под конец расстроился окончательно.
Он не понимал, как могут взрослые пойти на такое предательство. Ведь вплоть до последнего момента и Петя, и все ребята были уверены, что Смелка тоже поедет в Москву. Она уже так привыкла ко всем, что оставлять ее здесь в одиночестве просто невозможно. К тому же они уже давно все продумали и решили, где она будет жить на территории московского детского сада, уже разделили обязанности и установили дежурство — следить, чтобы ее не украли, кормить…
А Смелка все решительно понимает. Вот и сейчас она бегает за взрослыми от дачи к грузовику и обратно и смотрит на каждого, поскуливает тонко-тонко, словно спрашивает: «Нет, нет, скажите — ведь вы не оставите меня, правда?» Но людям не до собаки, они на нее не обращают даже внимания. Только когда бухгалтер Пал Ваныч нечаянно задел ее связкой карнизов и собака взвизгнула от боли, он закричал деду Капустину, чтобы тот запер Смелку в конце концов в сарай, а то она путается под ногами и из-за нее можно синяков себе наделать.
Дед Капустин, как и тощий очкарик-бухгалтер, не любил собак. Он все лето терпел Смелку, потому что ее любил Петя, сын заведующей, и любили все другие ребята. Когда она в начале лета появилась на участке невесть откуда, худая и грязная настолько, что нельзя было определить цвет ее шерсти, — пришла, измученная, и полуулеглась у дальней стенки забора, всеми силами стараясь не смотреть в сторону кухни, откуда плыли чудовищно-вкусные запахи, готовая при первой опасности вскочить и снова бежать куда-то, — ребята с помощью Петиной мамы взяли ее под свою защиту. Собаку вымыли, накормили и отвели ей место в сарае, куда специально положили подстилку, вырезанную из старой телогрейки. («Ах, какая это приятная неожиданность — встретить здесь настоящих друзей, которые не прогнали, а накормили тебя…»)
Ребята сами придумали ей имя, и скоро она принимала его как должное, как свое.
— Зря стараетесь, — ворчал сторож Капустин. — Все равно удерет. Наест бока — и тягу. Кабы щенок, а то, ишь, приблудная…
Капустин все время наговаривал на Смелку, рассказывал про нее всякие небылицы.
Но потом смирился, потому что Петина мама с самого начала, как только прижилась на их даче эта неизвестно чья большая лобастая собака, у которой оказалась ярко-желтая шерстка с белым фартучком на груди, сказала Капустину, что, хотя собака в детском саду — это и не совсем гигиенично, пока ее не исследуют, все же это часть воспитательного процесса, и отучать животное от территории побоями на глазах у детей совсем не педагогично, и она этого не потерпит.
А дед Капустин сказал в ответ, что он не педагог, а обыкновенный сторож, и у него эта псина на днях украла булку с колбасой, которой он приготовился чего-то там закусывать.
А Петина мама сказала, что, если собаку кормить и хорошо с ней обращаться, она не будет красть, а даже принесет известную пользу, тем более что дача детсадовская совсем на отшибе, у шоссе, за которым сразу начинался дремучий лес. А что касается гигиены, то пусть лучше сам Капустин поднимает свою собственную гигиену и почаще меняет спецодежду…
Тут уж сторож Капустин ничего не сказал.
Все лето, целых три месяца, Смелка не отходила от ребят и не собиралась никуда убегать. Почти каждое утро после завтрака ребята из старшей группы шли на кухню, выпрашивали у повара тети Поли остатки супа или вкусную косточку, несли угощение Смелке — та делала вид, что это первое, что ей приходится есть сегодня, — и начинались игры.
Всякий раз Смелка была в новой роли, и она никогда не знала, кем ей придется быть завтра или послезавтра. Охотников придумать собаке какое-нибудь новое назначение было хоть отбавляй. Она была служебной собакой. Она была пожарной собакой — по приказу командира спасала кукол, взяв их осторожно в зубы за платьица и перенося в безопасное место, к кустам орешника в дальнем углу участка, где огонь не так сильно бушевал. Ее пробовали запрягать в кукольную тачку, как ослика или лошадку — это придумали малыши, старшие были в это время на экскурсии. («Я не совсем понимаю, чего вы от меня хотите, но если так нужно по правилам вашей игры — что ж, я готова…») А один раз она превратилась даже в слона. Но чаще всего она была пограничной собакой и служила на заставе.
Конечно, Петя и все ребята понимали, что Смелка даже отдаленно не напоминала грозную овчарку и, наверное, пограничники даже не стали бы на нее и смотреть, но она им была дороже всех самых распрекрасных собак в мире, потому что она была своя, была участницей всех игр, она была настоящая, живая и мохнатая, и умела лаять. Иной раз ребята согласны были даже остаться без обеда, лишь бы им дали подольше поиграть со Смелкой.
Петя не раз слышал, как поначалу воспитательницы младших групп жаловались его маме, что Смелка им мешает. И рассказывали, как собака сопровождает малышей на прогулке.
