Необычайные приключения Петера Шлемиля - [21]
И вот, когда! я шел вдоль Сирийского побережья по той самой дороге, по которой в последний раз отправился из дому, я увидел моего бедного Фигаро, бежавшего мне навстречу. Верный пудель, заждавшись хозяина, должно быть отправился его разыскивать. Я остановился и кликнул Фигаро. Он с лаем кинулся ко мне, бурно проявляя свою бескорыстную, трогательную радость. Я подхватил его подмышку, потому что он не поспел бы за мной, и вместе с ним возвратился в свою пещеру.
Там я нашел все в порядке и постепенно, по мере того как крепли силы, вернулся к своим прежним занятиям и к прежнему образу жизни. Только целый год избегал совершенно невыносимых теперь для меня полярных холодов.
Итак, любезный Шамиссо, я жив еще и по сей день. Сапоги мои не знают износу, хотя сперва я этого очень опасался, принимая во внимание весьма ученый труд знаменитого Тикиуса «De rеbus gestis Policilli»[2]. Сила их неизменна; а вот мои силы идут на убыль. Однако я утешаюсь тем, что потратил их не зря и для определенной цели: насколько хватило прыти у моих сапог, я основательнее других людей изучил землю, ее очертания, вершины, температуру, изменения климата, явления земного магнетизма, жизнь на земле, особенно жизнь растительного царства. С возможной точностью в ясной системе я установил в своих работах факты, а выводы и взгляды бегло изложил в нескольких статьях. Особенное значение я придаю своим исследованиям земного магнетизма. Я изучил географию центральной Африки и Арктики, Средней Азии и ее восточного побережья. Моя «Historia stirpium plantarum utriusque orbis»[3] является значительной, частью моей же «Flora universalis terrae»[4] и одним из звеньев моей «Systema naturae»[5]. Я полагаю, что не только увеличил, скромно говоря, больше чем на треть число известных видов, но, кроме того, внес свой вклад в дело изучения естественной истории и географии растений. Сейчас я усердно тружусь над фауной. Я позабочусь, чтобы еще до моей смерти мои рукописи были пересланы в Берлинский университет.
А тебе, любезный Шамиссо, я завещаю свои необычайные приключения, дабы, когда я уже покину сей мир, они могли послужить людям полезным назиданием. Ты же, любезный друг, если хочешь жить среди людей, запомни, что прежде всего тень, а уж затем деньги. Если же ты хочешь жить для самоусовершенствования, для лучшей части своего «я», тогда тебе не нужны никакие советы.
1813
ПРИМЕЧАНИЯ
Повесть «Необычайные приключения Петера Шлемиля» увидела свет в 1813 году. Ее герою Шамиссо придал некоторые автобиографические черты. Однако глубокий философский смысл этой символической повести выводит ее за пределы иронически переосмысленной автобиографии. Интересно происхождение имени главного героя.
В первой редакции повести героя звали не Петер, а В. А. Шлемиль; существует предположение, что «В. А.» — это переставленные инициалы А. В. Шлегеля, одного из вождей немецкого реакционного романтизма, в адрес которого сатирически направлена вся повесть Шамиссо.
Объясняя имя своего героя, Шамиссо писал в письме от 17 марта 1821 года брату своему Ипполиту, переводчику повести на французский язык:
«Шлемиль, или, вернее, Шлемиель, — еврейское имя; оно значит то же, что Готлиб, Теофиль или aime de Dieu («любимый богом». — Ред.). В обиходной речи евреев это имя служит для обозначения неловких или неудачливых людей, которым в жизни не везет. Такой Шлемиль ломает палец, сунув его в жилетный карман, он падает навзничь и ухитряется при этом сломать себе переносицу, он всегда является некстати. О Шлемиле, имя которого вошло в поговорку, в Талмуде говорится, будто он состоял в связи с женой раввина, был застигнут на месте преступления и убит. Комментарий обращает внимание на бедствия Шлемиля, который должен дорого платить за то, что другому сошло бы безнаказанно». (Письмо это впервые напечатано в книге К. Фульда «Шамиссо и его время», Лейпциг, 1881.) См. в связи с этим стихотворение Г. Гейне «Иегуда бен Галеви» из цикла «Еврейские мелодии».
Слово «Шлемиль» из еврейского языка проникло в немецкий со значением «горемыка», «растяпа».
…в нашу «зеленую» эпоху… — намек на издаваемый друзьями Шамиссо «Альманах муз», который они называли «зеленым».
…нашему Фуке… — Барон Фридрих де ла Мотт-Фуке (1777–1843) — поздний немецкий романтик, автор фантастических рыцарских романов и знаменитой сказки «Ундина», близкий друг Шамиссо. Он без разрешения автора впервые опубликовал рукопись, первоначально предназначенную лишь для распространения среди узкого круга лиц.
Жан-Поль — псевдоним Иоганна-Пауля Рихтера (1763–1825), известного немецкого сатирика и юмориста.
…возможно, упоминаются и ныне здравствующие люди… — Образу Шлемиля Шамиссо придал автобиографические черты, одновременно сатирически направляя его против А. В. Шлегеля. Слуга Бендель имел прототипом близкого друга автора — Гитцига. Образы Фанни и Минны восходят, как это доказали биографы и исследователи творчества Шамиссо, к возлюбленной автора — С. Дюверне.
Леопольд — мало известный литограф и гравер, современник Шамиссо.
…бесконечный простор океана. — Действие происходит в Гамбурге.
Автор — выдающийся немецкий писатель и естествоиспытатель — рассказывает о кругосветном плавании на борту русского брига «Рюрик» (1815–1818) под командованием капитана О. Коцебу. В своих путевых заметках он подробно описывает нравы и обычаи коренных жителей островов Тихого океана, рассказывает о встречах на Камчатке, Аляске, Алеутских, Сандвичевых и других островах. В яркой художественной форме он рисует картины повседневной жизни экспедиции, героическую борьбу с трудностями ее участников.
Адельберт фон Шамиссо (1781–1838) — немецкий писатель и ученый-натуралист, по происхождению французский дворянин, отец которого вместе со всей семьей эмигрировал в Германию во время революции, лишившей его всего имущества.Наиболее известное художественное произведение Шамиссо, увидевшее свет в 1813 году, — повесть «Удивительная история Петера Шлемиля». В рассказе о человеке, потерявшем свою тень, Шамиссо вскрывает психологическую ситуацию своего современника, искушаемого богатством, опасность утраты личности. Герою Шамиссо придал некоторые автобиографические черты.
«В те времена, когда в приветливом и живописном городке Бамберге, по пословице, жилось припеваючи, то есть когда он управлялся архиепископским жезлом, стало быть, в конце XVIII столетия, проживал человек бюргерского звания, о котором можно сказать, что он был во всех отношениях редкий и превосходный человек.Его звали Иоганн Вахт, и был он плотник…».
Шарль де Костер известен читателю как автор эпического романа «Легенда об Уленшпигеле». «Брабантские сказки», сборник новелл, созданных писателем в молодости, — своего рода авторский «разбег», творческая подготовка к большому роману. Как и «Уленшпигель», они — результат глубокого интереса де Костера к народному фольклору Бельгии. В сборник вошли рассказы разных жанров — от обработки народной христианской сказки («Сьер Хьюг») до сказки литературной («Маски»), от бытовой новеллы («Христосик») до воспоминания автора о встрече со старым жителем Брабанта («Призраки»), заставляющего вспомнить страницы тургеневских «Записок охотника».
Польская писательница. Дочь богатого помещика. Воспитывалась в Варшавском пансионе (1852–1857). Печаталась с 1866 г. Ранние романы и повести Ожешко («Пан Граба», 1869; «Марта», 1873, и др.) посвящены борьбе женщин за человеческое достоинство.В двухтомник вошли романы «Над Неманом», «Миер Эзофович» (первый том); повести «Ведьма», «Хам», «Bene nati», рассказы «В голодный год», «Четырнадцатая часть», «Дай цветочек!», «Эхо», «Прерванная идиллия» (второй том).
Книга представляет российскому читателю одного из крупнейших прозаиков современной Испании, писавшего на галисийском и испанском языках. В творчестве этого самобытного автора, предшественника «магического реализма», вымысел и фантазия, навеянные фольклором Галисии, сочетаются с интересом к современной действительности страны.Художник Е. Шешенин.
Автобиографический роман, который критики единодушно сравнивают с "Серебряным голубем" Андрея Белого. Роман-хроника? Роман-сказка? Роман — предвестие магического реализма? Все просто: растет мальчик, и вполне повседневные события жизни облекаются его богатым воображением в сказочную форму. Обычные истории становятся странными, детские приключения приобретают истинно легендарный размах — и вкус юмора снова и снова довлеет над сказочным антуражем увлекательного романа.
Рассказы Нарайана поражают широтой охвата, легкостью, с которой писатель переходит от одной интонации к другой. Самые различные чувства — смех и мягкая ирония, сдержанный гнев и грусть о незадавшихся судьбах своих героев — звучат в авторском голосе, придавая ему глубоко индивидуальный характер.