Необычайные приключения на волжском пароходе - [20]
Мясо из моей груди выедают…
Бывший дьякон: — Без закуски пьем… Кирпичом, что ян, закусывать? Ребята, закуски хотим…
— Закуски! — заорал губастый парень. И заросший мужик — опять: — Мы за свои права с кольями пойдем, — погодите…
Рабочий, — весь багровый от напряжения, с раздутой шеей:
— Какие твои права? — кулацкие, дремучие… Товарищи, мы не даем человеку жить в свинстве, — правильно… Мы его силой вытаскиваем…
— Сила-аи? — выл заросший мужик.
— Кулак вас на дно тянет, в рабство, в свинство… Что ж вы — социализм за пол-литра водки хотите продать?..
— Ребята, — крикнул Бахвалов, держась на периферии тревожно гудевшей толпы, — в буфете не одни американцы… Наши, русские, с ними жрут, пьют…
Раздались гневные восклицания. Губастый парень — чуть не плача:
— Русские… сволочи…
Дьяконов бас: — Предательство…
Хренов с другой стороны толпы:
— Едят наше мясо, пьют наше вино… Россию пропивают…
— Бей русских в буфете! — завопил губастый парень.
— Провокация! — надсаживался рабочий. — Товарищи, здесь нашептывают…
Огромная ручища бывшего дьякона взяла его за горло: — Ты за кого — за них али за нас? — Ну-ка — скажи…
— Бей его в первую голову! — заорал заросший мужик…
Толпа надвинулась. Голоса: — Коммунар! Часы с цепочкой на нем!
— Цепной кобель!
В это время, оттолкнув одного, другого, около рабочего оказался колхозник (в сетке), мускулы угрожающее, лицо весьма решительное:
— Ну-ка, — сказал, — кому жить надоело?
Произошло некоторое замешательство, крикуны попятились. Рабочий вскочил на ящик: — Товарищи, вам водку раздают, вам нашёптывают, здесь готовится кошмарное преступление… Вас хотят использовать как слепое оружие…
…Из трапа на верхней палубе появился Ливеровский, оглянулся, топнул ногой:
— Да где же вы? Черт!
— Я здесь, — плаксиво отозвалась Шура… (Стояла на корме, прижавшись к наружной стене рубки.) — Трясусь, трясусь, господи…
— Портфель?
— Тише вы, господи. Нате…
Ливеровский выхватил у нее портфель:
— Не открывали? — Ломая ногти, отомкнул замочек, засунул руку внутрь. Пошарил. Вытащил лист бумаги. — Что такое? — Подскочил к электрической лампочке, где крутилась ночная мошкара. — Чистый лист бумаги? (Перевернул.) Ага… Так и думал… Подписано-Гусев. (Торопливо читает:) «Этот портфель был положен в моей каюте около раскрытого окна и через ручку привязан ниткой к кровати, концы нитки запечатаны в присутствии двух свидетелей. Таким образом, господин вице-консул, кража этого портфеля — ваша первая очень серьезная улика. Портфель, как видите, пуст. Шах королю. Гусев».
Ливеровский протянул портфель Шуре:
— Вы-дура: нельзя было рвать нитку; положите портфель на место.
Шура поняла одно: обругали. Вытаращилась, обиделась:
— Я извиняюсь, между нами ничего еще не было, и вы уже ругаетесь…
— Портфель на место, сама-в каюту, и — молчать как рыба!..
Он кинулся к окну миссис Ребус. Шура схватила его за рукав:
— Насчет заграницы… Как же, слушайте?
— Задушу и выкину за борт… Спасайся… Бегом… Жест его настолько был выразителен, что Шура молча замахала рукой, пустилась бежать… Ливеровский стукнул в окно миссис Ребус: — Алло… Что с негром?
Жалюзи сейчас же отодвинулись. Каюта была освещена. Негр неловко сидел на стуле, — голова запрокинута, лицо закрыто ватой.
— Ликвидировали? — прошептал Ливеровский.
Эсфирь высунулась, — жадно вдыхая ночной ветер. Ладонями потерла виски, провела по глазам, приводя лицо в порядок…
— Что — убит?
— Нет, — сказала Эсфирь хриповато. — Хлороформ…
— Напрасно было… Оригинал рукописи он передал профессору, а копия у Гусева.
— Скоро вы кончите с ними?
— Жду, — через несколько минут будет перекат, — мелкое место… Нужно, чтобы Хренов и Бахвалов могли все-таки спастись вплавь… Значит, негра брать живым не хотите?
— Он этого не хочет.
— Та-ак…
Эсфирь — с мрачной яростью: — Повторилась забавная история с прекрасным Иосифом! (Она покосилась на завалившееся на стуле тело Хопкинсона.) О глупец… О мерзавец… Я сделала все, что в женских силах… — Почти нежно: — Нулу-Нулу должен умереть…
— Пока держите его под наркозом… Когда начнется суматоха, выкинем его в воду, не так тяжел.
— А если нам помешают?
— Тогда вы его разбудите… Вас-то он не выдаст… Влюблен же со всеми африканскими страстями…
Как от пощечины, Эсфирь вытянулась, носик — все вытянулось у нее:
— Кто вам дал смелость так разговаривать со мной?!
Короткими свистками пароход стал вызывать на нос матроса- промерить глубину. Долетел голос: «Есть наметка»…
— Это перекат, — Ливеровский отскочил от окна. — Готовьтесь, миссис Эсфирь… Бегу вниз…
В буфете цыганки пили вино и гладили по щекам профессора Родионова. Цыган с профессионально-загадочной улыбкой, склонясь над гитарой, перебирал струны.
Педоти спал за столом. Мистер Лимм, тараща глаза, слушал Хиврина:
— Понимаешь, мистер, у меня странный психоз: одновременно я люблю пять женщин, куда там — больше. Так, я пошел к доктору…
Лимм, едва ворочая языком: — Что же тебе сказал доктор?
— Доктор сказал: валяйте… Чудак какой-то… А ты знаешь — как меня любят в Эсесер? Как-то за ужином один нэпман в экстазе вынул вставной глаз и по — дарил мне: больше, говорит, у меня ничего не осталось…
— Я с ума сойду в этой стране, — с большим трудом выговорил Лимм.
Библиотека проекта «История Российского государства» – это рекомендованные Борисом Акуниным лучшие памятники мировой литературы, в которых отражена биография нашей страны, от самых ее истоков.«Петр Первый» А.Н. Толстого – лучший образец жанра исторического романа. Эпоха Петра волнует воображение уже более трех веков. Толстого увлекло ощущение творческой силы того времени, в которой с необыкновенной яркостью раскрывается характер выдающегося правителя огромной страны, могучей, многогранной личности, русского императора Петра Первого.
По замыслу автора повесть «Хлеб» является связующим звеном между романами «Восемнадцатый год» и «Хмурое утро». Повесть посвящена важнейшему этапу в истории гражданской войны — обороне Царицына под руководством товарища Сталина. Этот момент не показан в романе «Восемнадцатый год».
Трагическая и противоречивая картина жизни представителей белой эмиграции изображается в замечательной повести Алексея Толстого «Эмигранты», захватывающий детективно-авантюрный сюжет которой сочетается с почти документальным отражением событий европейской истории первой половины XX века.
«Уно, уно уно уно моменто…» несется сегодня с телеэкранов и мобильных телефонов. Но не все знают, что великолепный фильм «Формула любви» Марка Захарова был снят по мотивам этой повести Алексея Толстого. Итак, в поместье в Смоленской глуши, «благодаря» сломавшейся карете попадает маг и чудесник, граф Калиостро, переполошивший своими колдовскими умениями всю столицу и наделавший при дворе немало шуму. Молодой хозяин усадьбы грезит о девушке со старинного портрета и только таинственный иностранец может помочь ему воплотить мечты в реальность…
Это — пожалуй, первая из российских книг, в которой элементы научно-фантастические и элементы приключенческие переплетены так тесно, что, разделить их уже невозможно. Это — «Гиперболоид инженера Гарина». Книга, от которой не могли и не могут оторваться юные читатели нашей страны вот уже много десятилетий! Потому что вечная история гениального учёного, возмечтавшего о мировом господстве, и горстки смельчаков, вступающих в схватку с этим «злым гением», по-прежнему остаётся увлекательной и талантливой!..
Сюжет книги составляет история любви двух молодых людей, но при этом ставятся серьезные нравственные проблемы. В частности, автор показывает, как в нашей жизни духовное начало в человеке главенствует над его эгоистическими, узко материальными интересами.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Старого рабочего Семеныча, сорок восемь лет проработавшего на одном и том же строгальном станке, упрекают товарищи по работе и сам начальник цеха: «…Мохом ты оброс, Семеныч, маленько… Огонька в тебе производственного не вижу, огонька! Там у себя на станке всю жизнь проспал!» Семенычу стало обидно: «Ну, это мы еще посмотрим, кто что проспал!» И он показал себя…
Его арестовали, судили и за участие в военной организации большевиков приговорили к восьми годам каторжных работ в Сибири. На юге России у него осталась любимая и любящая жена. В Нерчинске другая женщина заняла ее место… Рассказ впервые был опубликован в № 3 журнала «Сибирские огни» за 1922 г.
Имя Льва Георгиевича Капланова неотделимо от дела охраны природы и изучения животного мира. Этот скромный человек и замечательный ученый, почти всю свою сознательную жизнь проведший в тайге, оставил заметный след в истории зоологии прежде всего как исследователь Дальнего Востока. О том особом интересе к тигру, который владел Л. Г. Каплановым, хорошо рассказано в настоящей повести.
В романе «Мужчина в расцвете лет» известный инженер-изобретатель предпринимает «фаустовскую попытку» прожить вторую жизнь — начать все сначала: любовь, семью… Поток событий обрушивается на молодого человека, пытающегося в романе «Мемуары молодого человека» осмыслить мир и самого себя. Романы народного писателя Латвии Зигмунда Скуиня отличаются изяществом письма, увлекательным сюжетом, им свойственно серьезное осмысление народной жизни, острых социальных проблем.