Необычайные приключения на волжском пароходе - [13]
Шура — шепотом: — Гражданин вице-консул, как же это вы меня котируете?
— Как соучастницу…
— Вы бандит?
Ливеровский, оглядевшись — и ей на ухо:
— Я шпион, агент международного империализма.
(Шура молча затряслась, заморгала, начала пятиться.) — Случайно встретила, и — ничего общего, сами привязались…
— Поздно, душка. — Он осклабился и, помахивая записочкой перед Шуриным лицом: — Не донесете…
— Ей-богу, ей-богу, донесу…
— Знаете — что здесь? (Показывает записочку.) Здесь — ваша смерть. (Читает.) «Добровольно вступаю в международную организацию Ребус, клянусь подчиняться всем директивам и строжайше хранить тайну, в чем прилагаю отпечаток своего большого пальца»… Вот он!
— Аи, — тихо визгнула Шура, взглянув на палец, измазанный в саже, сунула его в рот. Ливеровский спрятал записочку в бумажник: — Успокойтесь, поплачьте, для утешения — флакон Коти… (Вынул из жилетного кармана, сует ей в руки флакончик духов.) Хоть слово кому-нибудь — смерть…
Он отходит посвистывая. Шура дрожащими пальцами раскупоривает бутылочку, всхлипывает. Хлопотливо проходит профессор с пакетом малины:
— Ищу Зину… Представь — малина чрезвычайно дешева, купил одиннадцать кило… (Шура всхлипывает)… Что у тебя за бутылочка?
— Не спрашивай…
— Прости, прости… В тайны личной жизни не вмешиваюсь… Но все же… — запнулся, просыпал часть малины, покашливая, оглядел Шуру. Она припухшими губами: — Ничего не скажу, ничего… Пусть я погибла, ни слова не скажу…
— Гм… Как ты погибла? — Гм… Физически или пока только — морально? Не настаиваю… Но, по-моему, несколько быстро погибла… В то время, когда я… Гм… никак не могу решиться проверить самого себя, — вернее: количество обязанностей перед одной женщиной и количество обязанностей перед другой… Ты очень быстро решилась… Это несколько меняет отношения слагаемых… Гм… Собака, прости, — для уточнения факта… (Сразу — потеряв голос.) Ты отдалась мужчине, насколько я понял?
— Иди к своей Нинке, иди, иди…
Она убежала. Профессор просыпал несколько малины.
С мячиком подбежала Зина.
— Папа, малина…
— Да, малина… Замечательно, что, несмотря на видимую закономерность и порядок, жизнь как таковая есть глубочайший беспорядок… Никакой системы нельзя подвести в отношениях между людьми, то есть — я никогда не могу быть уверен, что А плюс В плюс С дадут нужную сумму, и если ввести даже некоторый коэффициент неопределенности — и тогда все полетит к черту…
— С пола можно есть?
— Можно… Но не подавись — в малине много костей… Зина, пойдем сейчас к маме… Я решил…
Профессор потащил Зинаиду к трапу — на нижнюю палубу. Оттуда навстречу поднимался негр. Схватив Родионова за локоть (профессор крепче прижал к груди пакет с малиной), Хопкинсон сказал негромко и раздирательно:
— Я должен немедленно покинуть пароход… Я хотел сойти на этой остановке, но здесь — ни железной дороги, ни лошадей…
— Ближайшая остановка — завтра утром…
— Тогда я погиб!
— Очень странно… (Профессор подхватил пакет.) Здесь многие испытывают то, что они будто бы должны погибнуть… И некоторые уже погибли… В особенности удивляет торопливость, с которой… (Он задрал бородку и глядел из-под низа очков.) Очевидно, излишек кислорода, а?..
— Ночь! Впереди — ночь! — выкатив глаза, повторил Хопкинсон.
— Я могу быть полезным?..
— Мне нельзя помочь… (Он улыбался, но длинные руки дрожали.) Меня нужно сжечь живым! Убить во мне черную кровь!.. Дорогой профессор. (Он увлек Родионова к перилам… Профессор от волнения уронил пакет, Зинаида всплеснула руками)…
— Папа, ты с ума сошел…
— Сейчас, сейчас, детка, к твоим услугам…
— Дорогой профессор, возьмите от меня известную вам рукопись, ту, что мы расшифровали, — твердо проговорил Хопкинсон.
— Такая ответственность! Нет, нет!
— Я не имею права держать здесь (рванул себя за карман пиджака) счастье целого народа… Я боюсь… Я буду бороться… А если не хватит сил? Я буду преступником!..
Тогда Родионов наклонился к его уху: — Ничего не понимаю…
Негр сунул ему в карман клеенчатую тетрадь.
— Берите… А я постараюсь сделать сто кругов по палубе энергичным шагом…
Пока Родионов засовывал рукопись, негр уже отбежал: на тускнеющем свете заката пронеслась его худая тень- руки в карманах, плечи подняты, рот оскален до ушей — и скрылась на носу за поворотом.
Профессор поднял палец: — Зинаида, на пароходе происходит что-то неладное.
Он и Зинаида спустились на корму. Наверху шел Гусев с папироской. Из освещенного салона выкатились Ливеровский, Лимм, Педоти и Хиврин, говоривший возбужденно:
— Обычное русское хамство… Вдруг больше не подают водки.
— Мы не пьяны, нет — мы не пьяны! — кричал Лимм.
И Педоти, схватившись за Хиврина:
— Я требую коньяк, они должны подавать. Это паршивые порядки — у вас в России!
— Идем вниз к буфетчику, там все достанем, — напористо-громко сказал Ливеровский. И — Лимм: — Вниз, к буфетчику! Хорошо!
Педоти: — Потребуем водку с мадерой!
Хиврин с энтузиазмом: — Люблю иностранцев, расстреливайте меня!
Все четверо устремляются вниз, к буфетчиику, лишь Ливеровский, покосившись на Гусева, задерживается, закуривает. Гусев вполголоса:
— А это зачем понадобилось?
— Тащить иностранцев в буфет?
— Иностранцев ли?
Библиотека проекта «История Российского государства» – это рекомендованные Борисом Акуниным лучшие памятники мировой литературы, в которых отражена биография нашей страны, от самых ее истоков.«Петр Первый» А.Н. Толстого – лучший образец жанра исторического романа. Эпоха Петра волнует воображение уже более трех веков. Толстого увлекло ощущение творческой силы того времени, в которой с необыкновенной яркостью раскрывается характер выдающегося правителя огромной страны, могучей, многогранной личности, русского императора Петра Первого.
По замыслу автора повесть «Хлеб» является связующим звеном между романами «Восемнадцатый год» и «Хмурое утро». Повесть посвящена важнейшему этапу в истории гражданской войны — обороне Царицына под руководством товарища Сталина. Этот момент не показан в романе «Восемнадцатый год».
Трагическая и противоречивая картина жизни представителей белой эмиграции изображается в замечательной повести Алексея Толстого «Эмигранты», захватывающий детективно-авантюрный сюжет которой сочетается с почти документальным отражением событий европейской истории первой половины XX века.
«Уно, уно уно уно моменто…» несется сегодня с телеэкранов и мобильных телефонов. Но не все знают, что великолепный фильм «Формула любви» Марка Захарова был снят по мотивам этой повести Алексея Толстого. Итак, в поместье в Смоленской глуши, «благодаря» сломавшейся карете попадает маг и чудесник, граф Калиостро, переполошивший своими колдовскими умениями всю столицу и наделавший при дворе немало шуму. Молодой хозяин усадьбы грезит о девушке со старинного портрета и только таинственный иностранец может помочь ему воплотить мечты в реальность…
Это — пожалуй, первая из российских книг, в которой элементы научно-фантастические и элементы приключенческие переплетены так тесно, что, разделить их уже невозможно. Это — «Гиперболоид инженера Гарина». Книга, от которой не могли и не могут оторваться юные читатели нашей страны вот уже много десятилетий! Потому что вечная история гениального учёного, возмечтавшего о мировом господстве, и горстки смельчаков, вступающих в схватку с этим «злым гением», по-прежнему остаётся увлекательной и талантливой!..
Сюжет книги составляет история любви двух молодых людей, но при этом ставятся серьезные нравственные проблемы. В частности, автор показывает, как в нашей жизни духовное начало в человеке главенствует над его эгоистическими, узко материальными интересами.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Старого рабочего Семеныча, сорок восемь лет проработавшего на одном и том же строгальном станке, упрекают товарищи по работе и сам начальник цеха: «…Мохом ты оброс, Семеныч, маленько… Огонька в тебе производственного не вижу, огонька! Там у себя на станке всю жизнь проспал!» Семенычу стало обидно: «Ну, это мы еще посмотрим, кто что проспал!» И он показал себя…
Его арестовали, судили и за участие в военной организации большевиков приговорили к восьми годам каторжных работ в Сибири. На юге России у него осталась любимая и любящая жена. В Нерчинске другая женщина заняла ее место… Рассказ впервые был опубликован в № 3 журнала «Сибирские огни» за 1922 г.
Имя Льва Георгиевича Капланова неотделимо от дела охраны природы и изучения животного мира. Этот скромный человек и замечательный ученый, почти всю свою сознательную жизнь проведший в тайге, оставил заметный след в истории зоологии прежде всего как исследователь Дальнего Востока. О том особом интересе к тигру, который владел Л. Г. Каплановым, хорошо рассказано в настоящей повести.
В романе «Мужчина в расцвете лет» известный инженер-изобретатель предпринимает «фаустовскую попытку» прожить вторую жизнь — начать все сначала: любовь, семью… Поток событий обрушивается на молодого человека, пытающегося в романе «Мемуары молодого человека» осмыслить мир и самого себя. Романы народного писателя Латвии Зигмунда Скуиня отличаются изяществом письма, увлекательным сюжетом, им свойственно серьезное осмысление народной жизни, острых социальных проблем.