Необоримая стена - [3]

— Платье, чулки…я наспех собралась и сбежала. Я думала, что убила его! Он упал и ударился, он не шевелился. Я себя убийцей считала! — она приподнялась на кровати и, обернувшись одеялом, неожиданно для самой себя рассмеялась:

— Спасибо! Господи! Он жив!

Не отводя от неё взгляда, Аника раскрыл защелку саквояжа и высыпал его содержимое. Червонцы, четвертаки и сотенные посыпались на стол:

— Позвольте, Анастасия Егорова, а это что?

Настя, прекратив смех, смотрела круглыми от удивления глазами:

— Я…я не знаю, откуда они в моём саквояже…там были вещи…

— Вот что! — голос Аники зазвучал металлом, — я сейчас выйду на четверть часа, а когда я вернусь, я не хочу застать здесь ни вас, ни ваших краденых денег! Прощайте, мадемуазель! — Хлопнув за собой дверями, он скрылся.

Настя опустилась на край кровати. Откуда такие деньги у неё в саквояже? Хозяин жив, значит, она не убийца, но теперь все считают, что она воровка! Её портрет напечатан в газете. Как могли деньги попасть к ней в саквояж? Она наскоро натянула платье и заплела волосы в косу. Саквояж зиял открытой пастью, из которой высыпались пачки купюр. Она медленно, словно боясь, что он кинется на неё, подошла и погладила его по кожаному боку. Её будто током ударило: кожа её коричневого саквояжа была совершенно гладкой, а эта была рельефной, с золочеными клепками! Это не её саквояж! Она лихорадочно соображала, как мог саквояж с хозяйскими деньгами оказаться у неё. События той ночи плохо укладывались в её голове. Хозяин подстроил свидание и хотел подпоить её, чтобы удовлетворить свою похоть. Она отбивалась — он упал, она побежала наверх и собрала саквояж, потом спустилась, поставила его на пол… вот! Поставила на пол, когда подошла посмотреть на хозяина! Потом вернулась, голова уже кружилась, и было нехорошо. Конечно! Она просто случайно взяла не свой саквояж, должно быть рядом с ним стоял еще один, ведь в темноте было не разглядеть. Надо вернуть деньги немедленно! Отнести их в участок — к хозяину она больше не пойдет ни за что! Её перестанут подозревать в краже, и она будет свободна!

Она схватила саквояж и открыла, было, дверь, чтобы выскочить прочь, но тут, мысль, поразившая её своей простотой и правдивостью, остановила её! А если ей не поверят?! Мало того, ей ведь действительно не поверят! Объявления о её розыске во всех газетах и, наверняка, на всех столбах. Она придет в участок с деньгами, а её просто упекут за решетку и полицейский, сделавший это, еще и получит вознаграждение за поимку такой опасной преступницы. Что же ей делать?! Она вспомнила лицо Аники, прочитавшего объявление о её розыске в газете, уж если он не стал слушать её объяснений, то вряд ли это будет нужно кому-то еще. Оставаться здесь больше нельзя — вдруг он позовет полицейского. Настя повязала голову платком, спрятав под ним роскошь своей русой косы, и тихонько выскользнула из комнаты, оставив саквояж с деньгами на столе.

* * *

Не привыкший к праздности, проводивший все время в бесконечных репетициях, Аника неуютно чувствовал себя, бездельничая целый день. Он намеренно не возвращался в свою комнату, чтобы не разочаровываться. Если она уйдет — он будет разочарован, но как ей не уйти, ведь он сам дал ей четверть часа на сборы и прогнал, значит обязательно уйдет. Совсем ведь девчонка, неужели и в правду лиходейка? Глазищи большие, серые, коса — как в русских сказках! Взгляд совсем детский, не может быть такая девушка преступницей. Она не выходила у него из головы. Редкая красота. Он не встречал таких, совсем еще девчонка. А если все же? Если она, вопреки его словам останется, испугается, ведь идти ей некуда — повсюду облава. Останется, но окажется, что все, о чем пишут газеты и о чем кричат объявления на столбах — все правда. Тогда разочарованию не будет предела.

Аника зашел в трактир на площади. Смеркалось. Мысли о Насте не оставляли его. Куда она пошла? И пошла ли? Халдей принес вина. Аника прислонился к стене и закрыл глаза. А ведь он поначалу не сразу разглядел, какая она красивая. Стараясь не чувствовать себя неловко, снимая мокрое грязное платье и переодевая её в свою рубаху при тусклом свете свечи, он не подозревал, что утром, глядя на её неспокойный сон, прерывающийся вскриками и бормотанием, поразится её правильным чертам лица и нежному румянцу щек. Она спала ночь, день и потом еще всю ночь — значит, ей что-то подсыпали. Она что-то бормотала во сне, как будто отбивалась от кого-то. Может, она сказала правду, может быть, действительно она пыталась защититься. Тогда откуда деньги?

Трактир понемногу наполнялся публикой. Рядом, за соседним столом сидел бородатый, щуплый мужичишка с всклокоченными волосами. Неожиданно в двери буквально ввалился холеный упитанный господин. Что-то привлекло внимание Аники, он никак не мог понять что, потом понял: голова господина была перевязана так, что из-под котелка был виден край повязки. Господин сел спиной к Анике. Расстояние было так невелико, что невольно было слышно даже негромкие фразы, которыми обменивались вошедшие.

— Доброго здоровьичка, Акакий Петрович! — Бородатый явно заискивал.