Ненависть - [6]

- Какая глупость!

- Послушай дальше. А дальше идет объяснение, вполне претендующее на научное. Оказывается, мозг колдуна мог посылать импульсы - сигналы в мозг жертвы. Под воздействием этих сигналов ее сознание отказывалось от своей прямой функции - оберегать и охранять тело. Человек начинал поступать нерационально, не заботясь о себе, мозг отказывался давать команды о запрете, тело оставалось незащищенным. В конце концов, жертва переступала барьер дозволенного и умирала. В те дикие времена это было самоубийство. Впрочем, и сейчас то же. Средством стали наркотики, алкоголь, веревка и роды. Что дальше? Беда в том, что в отличие от колдунов, ты не осознаешь своей силы и не догадывалась бы о ней, если бы я не провел этот ликбез. Ну, а сейчас прощай, меня ждут мои друзья - голуби.

Он бросил трубку. "Он определенно сошел с ума. Или пьян?" Я быстро собралась, выбежала на улицу, поймала такси и уже через двадцать минут добралась до его дома.

Обычный серый дом. Но каким необычным он был для меня все эти годы. Здесь я всегда была желанной гостьей, а теперь...

Дверь была закрыта. Долго стучать и звонить я не стала. Похоже, мои страшные предположения оправдывались - он на крыше. Я вызвала лифт. Боже, как медленно он ползет. Люк, ведущий на чердак, был открыт. Я вскарабкалась по узкой лестнице. Потом, на ощупь, было уже темно, по голубиному помету, в который проваливались туфли, пробралась к проему, выходящему на крышу. Она была словно футбольное поле - огромной. Издалека, на фоне огней города, высокая фигура Антона смотрелась очень эффектно. Я на миг забыла, зачем пришла сюда. Действительно, ощущение пространства, свежести. Промелькнуло чувство, похожее на восторг. Внизу обыденная жизнь, а здесь небо, звезды, кажется, что я возвысилась над всем земным. Я направилась к Антону.

Он улыбнулся мне.

- Пришла? А зачем? Нет-нет, ближе не подходи.

- Дорогой...

- Обойдемся хотя бы сейчас без лицемерия. Обругай меня, скажи, что я дурак, какого черта я здесь делаю...

Мне стало обидно. Я действительно думала нечто подобное, когда поднималась на лифте, но сейчас, очутившись на этой крыше, вдыхая прохладный воздух, я почувствовала, что понимаю его. Здесь действительно прекрасно.

- Ты не прав. Мне нравится тут. Все кажется таинственным, незнакомым отсюда, с такой высоты.

- Я рад, что здесь, сейчас, ты понимаешь меня. Но увы, это мне уже не нужно. Меня неудержимо тянет туда, - он махнул за пределы крыши, - я предвкушаю радость полета, я жду, когда пространство проникнет в меня, а я в него. За свободу, которую я обрету там, я готов отдать жизнь. Что такое жизнь? Рождаться, чтобы умирать. Это, кажется, не я первый говорю. Хотя какая разница. Все бессмысленно. Вот я, твоя жертва. Теперь ты обретешь покой, до другой личности, что будет тебе жизнь портить. В общем-то, я не в обиде на тебя. Напротив, я благодарен. Если бы не ты, я не обрел бы прозрение.

Я, не очень-то верившая, что он спрыгнет, заволновалась. Я думала, что он хочет меня попугать, в очередной раз унизить, чтобы я умоляла его, упрашивала не делать этого. Но теперь я поняла, что он был готов к этому.

- Антон! Это не прозрение, это иллюзии! Реальная жизнь вот она, этот дом, эти деревья, это небо, я, наконец. Тебе не будет лучше там, лучше жизни ничего быть не может.

Он засмеялся. Раскинул руки как крылья и спрыгнул вниз.

- Нет, нет, я ведь люблю тебя!

Но мои слова он услышал уже в полете.

Я спустилась вниз. С застрявшими в горле слезами, безразличная ко всему, я прошла мимо любопытных, окруживших тело. Кто-то побежал вызывать неотложку. Но я знала, что он мертв. Я знала. Неприятная тянущая боль в голове прошла, отступил холод. Сделав это открытие, я ужаснулась сильнее, чем когда увидела, как Антон спрыгнул с крыши. Но потом это прошло. Слишком сильные эмоциональные встряски не для меня, тут что угодно может показаться. Дома я без сил повалилась на кровать и мгновенно заснула.

В день похорон шел дождь. Все шли к свежевырытой могиле, сосредотачиваясь на том, чтобы не поскользнуться на этой грязи. Здоровье мое восстановилось, но, несмотря на это, мне было очень горько. Чувство утраты, потери заполнило меня. Мне вспоминались счастливые дни, проведенные с Антоном, и слезы вновь и вновь застилали мне глаза. Какой глупый поступок! Я шла, придерживая за руку Римку, плакала, жалела его, жалела себя.

Когда все было позади, могилу стали зарывать, мама Антона неожиданно повернулась ко мне.

- Это ты его довела! - обвинила она меня.

- О чем вы? - удивленно спросила я.

- Это ты и сына моего, и дочку в могилу свела.

- Да вы с ума сошли! Разве вы не видите - мне также плохо, как и вам. Вы потеряли сына, а я любимого.

- Замолчи, ведьма, чертово отродье, если бы не ты, они были бы живы!

- Как вы можете! - обида душила меня.

- Чур меня, чур, - мамаша перекрестилась, потом заголосила: - Господи, спаси и помилуй, избави от лукавого!

У некоторых также поднялись руки, кто-то сочувственно смотрел на женщину, тронувшуюся от горя. Большинство смотрело на меня, как ни странно, с опаской. Кто-то прятал кукиш за спину, кто-то скрестил пальцы. Я не могла опомниться от такой дикости. Я сказала: