Ненависть к тюльпанам - [23]

Когда мы отошли подальше, отец сказал:

— Часть дров для нас и часть — для моей кузины Хелены. Она больна, а её муж отправлен на принудительные работы в Германию, и некому помочь ей и её малым детям.

— Можно мне что-то спросить?

Отец не ответил сразу.

Было ясно, что он ещё не решил, насколько нас может сблизить начавшийся небольшой разговор.

— Спрашивай!

— Русские погонят немцев через всю Европу и, значит, придут в Голландию?

— Такое вполне возможно! Обычно русские доходили только до Берлина, но теперь они настолько разгневаны вторжением в их страну, что могут погнать фрицев вплоть до Атлантического океана!

Тут я сделал ошибку, задав следующий вопрос:

— Если русские придут, то с ними вернутся и евреи?

— Нет! Евреи не вернутся! — сердито воскликнул мой отец. — Вообще, это не наша забота! Наша забота — остаться в живых! Наша забота — не умереть от голода и от холода! Если мы и тащим дрова из чужой квартиры, то это всё равно как… всё равно как… как ты сидел бы голодный на панели, а мимо проходил бы человек, поедая на ходу сэндвич стейк тартар, и полиция схватила его, а сэндвич упал на землю около тебя, голодного!.. Так что же делать — продолжать сидеть, размышляя о том, за что этот человек арестован? А тут кто-нибудь схватит сэндвич, или машина переедет через него, и он станет непригодным для еды! Нет, ты не должен выжидать, ты должен схватить этот проклятый сэндвич! И это как раз то, что мы делаем сейчас с дровами, ты понял?

Меньше всего я желал рассердить его, а это как раз и случилось. Я решил успокоить отца маленькой шуткой:

— Я понял! Мы просто идём за сэндвичами стейк тартар!

— Мне совсем не хотелось бы делать этого! — ответил он, и его голос внезапно стал мягким и грустным. — Совсем не хотелось бы!

* * *

Внутри еврейского дома было холоднее, чем снаружи. На столе до сих пор оставалась еда, яичница и хлеб на тарелке. Временами в воздухе проплывали странные запахи. Еврейские запахи. Во всяком случае, таких запахов не могло быть в голландском жилище.

— Стойки от перил послужат отличной растопкой! — сказал отец, показывая на лестничный пролёт ломиком. Он был достаточно силён, чтобы держать ломик горизонтально.

Я взял молоток из инструментов, собранных в холщовый мешок. С первым же ударом по перильным стойкам от меня ушли боязнь чужого дома и опасение чем-нибудь рассердить отца.

Мальчишки любят ломать всякие штуки, а совершать это вместе со своим отцом, да ещё и на пользу своей семье — что может быть прекрасней? Я злился на каждую стойку, которая сопротивлялась моему молотку, и чертыхался, нанося всё более яростные удары.

Подняв вдруг глаза, я заметил, что отец усмехается, видя моё усердие.

Но мой пыл спадал по мере продвижения вверх по лестнице, откуда уже не было видно отца в гостиной, где он отламывал ломиком разные деревянные части. Они тоже сопротивлялись, скрипели, гнулись и наконец трещали, сдаваясь.

Мне показалось, что сверху послышался посторонний звук. Я сильно бил по стойкам, заглушая всё вокруг, но в этот момент остановился. Единственное, что я мог слышать, было пыхтение отца. И тут звук повторился.

«Будто ребёнок плачет! — подумал я. — Может быть, полиция ворвалась и арестовала евреев так быстро, что они не успели захватить ребёнка? Или они не берут младенцев — какой прок от них в рабочих лагерях?»

— Почему ты остановился? — раздался снизу голос отца.

— Мне кажется, я что-то слышу!

— Что именно?

— Ребёнок плачет!

— Ребёнок? — Он замолк на мгновение. — Давай заканчивай со стойками!

Я вернулся к выколачиванию стоек, которым было предназначено сгореть в печи. Из нижней комнаты продолжал доноситься треск дерева, но я знал, что с отцом всё в порядке, потому что он победно покрикивал, и вскоре он уже поднимался по лестнице с ломиком в руке.

Просмотрев стойки, он похвалил:

— Хорошая работа!

В это мгновение звук со второго этажа раздался опять, и мы оба услышали его.

Отец приложил палец к губам и медленно двинулся наверх. Я пошёл за ним, держа молоток наготове. Отец низко пригнулся и буквально прополз несколько последних ступенек, а затем стремительно прыгнул вперёд и протянутым ломиком распахнул дверь с лестничной площадки.

Серый кот выскочил из-за двери так быстро, что перелетел через нас и ринулся вниз по лестнице прежде, чем мы поняли, что произошло.

…От хохота мы просто валялись на ступенях, как двое пьяниц, не имеющих сил идти домой.

Пока, спускаясь вниз, я собирал выбитые стойки в охапку, отец топором раскалывал книжный шкаф на части, которые можно удобно сложить плашмя на салазки.

— Здесь есть стеновая панель, я не могу один оторвать её! Давай попробуем вдвоём! — позвал он, подавая мне маленький ломик.

Мы вколотили молотками свои ломики под панель, и я оглянулся, ожидая сигнала.

— Раз! Два! Три! Взяли! — крикнул он. Панель затрещала и немного отошла от стены.

Передохнув, мы приступили опять. На этот раз гвозди выскочили из стены, подняв небольшое облачко пыли от штукатурки.

— Ещё раз! Ещё! Ещё!

В это прекрасное мгновение мы были настолько едины, что никакая сила не могла нам противостоять!

Наконец панель отделилась от стены, да так неожиданно, что мы почти потеряли равновесие, и это дало нам повод к новому взрыву смеха.