Ненависть. Хроники русофобии - [12]
Кстати, слово «шаромыжники», оставшееся в русском языке, появилось как раз в этот период. Произошло оно от французского «cher ami» (дорогой друг) – так попадавшие в плен, замерзшие, раненые, голодные французы просили помощи и пощады. Так благодарили. А простые русские люди, в отличие от русских дворян не знавшие французского языка, добавили это слово в наш язык. Как слышали и как его понимали…
Сколько пленных Великой армии осталось в России, сказать точно невозможно. Скорее всего, счет идет на многие тысячи, на десятки тысяч. История пленных шведских солдат повторилась в куда большем масштабе. Газета «Комсомольская правда» озвучивает цифру в 150 тыс. наполеоновских воинов, решивших стать русскими подданными, хотя мне эта цифра кажется преувеличением.>[47] В любом случае, мы можем сказать, что пленных солдат наполеоновской армии, которые сожгли нашу древнюю столицу, пытались взорвать Кремль, устраивали в храмах конюшни, творили насилие в отношении мирного населения, – никто не мучил и не убивал. Их спасали. Как только француз, немец, португалец, испанец или итальянец из армии Наполеона переставал быть врагом, ему старались сохранить жизнь, относились с милосердием и сочувствием.
Истории солдат Великой армии Наполеона, оставшихся в России, поистине поразительны. Наиболее известный француз, ставший русским, – Жан-Батист Николя Савэн. Лейтенант 2-го гусарского полка, он попал в плен во время той самой катастрофической переправы через Березину в ноябре 1812 года. Савэн был опытным воином: участвовал в Египетском походе, сражался под Аустерлицем и Иеной, штурмовал испанскую Сарагосу. Имел высшую награду империи – орден Почетного легиона. Но против стихии природы и стихии толпы офицер-гусар оказался бессилен. Под напором обезумевшей толпы, спасавшейся от атакующих казаков, его на коне вынесло на построенный саперами мост. А далее – мост рухнул в ледяную реку вместе со всеми людьми, повозками и пушками. Падая, Савэн успел освободить ноги из стремян, это его и спасло. Берег, где были казаки, оказался гораздо ближе, и лейтенант поплыл к именно к нему. У Савэна были обморожены ноги, поэтому его сразу поместили в военный лазарет, где он провалялся девять месяцев. Пристрелить его никому и в голову не приходило – ведь он попал в плен к русским. Ампутации удалось избежать, гусар пошел на поправку. Чтобы хоть как-то существовать, он стал искать заработка: начал преподавать фехтование. Затем с разрешения местного губернатора выдержал экзамен в благородном пансионе и получил право на преподавание французского языка. Вскоре Савэн стал весьма популярным учителем и стал неплохо зарабатывать. Когда в 1814 году началась репатриация пленных на родину, Савэн решил остаться в России, где он имел надежную мирную профессию. Так и появился в Саратове Николай Андреевич Савин, который прожил там свыше 80 лет и ушел из жизни в возрасте 126 лет, будучи уважаемым долгожителем города.>[48]
В России оставались не только офицеры Великой армии, люди с блестящим образованием. Многие простые крестьяне также решили не возвращаться, обзавелись семьями, воспитывали потомство. Но они не оставили письменных свидетельств, а вот люди образованные их оставили. Как, например, военный врач немец Генрих Роос. Он служил в 3-м конно-егерском герцога Людовика полку и попал в плен, как и Савэн, в ноябре 1812 года. Профессия определила его судьбу – врачи были нужны позарез. Поэтому буквально сразу после пленения Роос начал работу в военном госпитале. Через некоторое время он занялся и частной практикой, живя все там же, где его взяли в плен, – в окрестностях города Борисова. В январе 1814 года его перевели ординатором в пехотный госпиталь в Петербурге с разрешением сдать экзамен в Медико-хирургической академии. Любопытно, что, сдавая экзамены, Роос не оставлял попыток вернуться на родину. Обратился за содействием и к принцу Александру Вюртембергскому. Но власти Вюртемберга не изъявили готовности принять Рооса и вернуть ему прежнюю должность. От имени короля ему было сообщено, что он может оставаться в России. Андрей Иванович фон Роз – так стал называться новоиспеченный российский подданный – в 1818 году стал надворным советником, а в 1820 году был награжден орденом Святого Владимира IV степени. Награды за работу сыпались на него как из рога изобилия. В 1826 году Андрей Иванович получил чин коллежского советника, в 1828 году орден Святой Анны II степени, в 1830 году стал статским советником. В какой еще стране неудавшийся «оккупант», бывший военнопленный, мог быть принят как равный и уважаемый член общества? Чтобы не его дети и внуки, забывшие свое происхождение, а он сам получал награды от лица главы государства, которое пришел покорить и уничтожить? Такое возможно только в России. В 1831 году фон Роз был пожалован императором Николаем I бриллиантовым перстнем, а в 1832 году получил знак отличия за 15 лет беспорочной службы. Далее последовал орден Святой Анны II степени с императорской короной, а в 1835 году орден Станислава III степени. В том же году он стал главным врачом Мариинской больницы Петербурга.
