Ненависть - [4]

Рудольф прыгнул в кабину и повел грузовик к восточному КПП. Вечером надо собраться в кино, а потом и на танцы. Сегодня пятница, народу море, такие девочки ходят — залюбуешься.

На перекрестке Фредентшрассе и Лангеблек разминулся с полицейской машиной. Куда они намылились, интересно? У рабочих опять заварушка? Время от времени в общежитиях то воруют, то поножовщину устроят. В прошлом сентябре поляки с турками зацепились, так до крови дело дошло, три трупа, два десятка раненых. Город неделю на ушах стоял, событие года в размеренной и скучной жизни Эккенталя. Ничего, Олли вызнает, к ним, в мастерскую, все слухи сползаются первыми.

Проехал два квартала и притормозил. Место скорби, гордости и преклонения. Справа, на площади, высился мемориал «Павшим героям», памятник солдатам Великой войны. Глыба грубо отесанного гранита. Два бронзовых солдата держат на руках раненого товарища. Суровые лица, сжатые губы, характерные каски. Кожей чувствуешь, как пули свистят, но железную поступь немецкого солдата уже не остановить. Солдата цивилизатора, солдата освободителя, солдата победителя. Композиция пронизана несгибаемым арийским духом. Здесь в любое время года живые цветы. Здесь, с горящими глазами, клянутся белокурые мальчишки из Гитлерюгенда, здесь вручают награды и чтят ветеранов, здесь Штольке получит гражданство и будет стоять на гранитных ступенях с высоко поднятой головой, в едином строю с огромными, отлитыми в бронзе солдатами. Так будет. Руди посигналил в знак уважения, и вдавил педаль газа в пол. Мы всегда будем помнить ваш подвиг.

Фух, успел. Колонна, и правда, уже собралась, до отправления пара минут. Вереница грузовиков выстроилась вдоль улицы. Машин около дюжины, в голове колонны ворчал, поплёвывая дизелем, приземистый бронетранспортер Sd–350, с тридцати миллиметровой пушкой и крупнокалиберным пулеметом. Рядом с броневиком чувствуешь себя куда безопаснее. Однажды, еще в школе, видел учебные стрельбы. Свинцовый вихрь косил мишени и молодые березки за полигоном. Кишки терров развесит по веткам нарядной гирляндой.

К мусоровозу подбежал молодой, незнакомый ефрейтор из охранного батальона, забарабанил в дверь и скомандовал, пыжась от собственной значимости:

— Пристраивайся за головным, тебе дальше всех ехать. Я с тобой.

Очень ты нужен, — подумал Рудольф и открыл пассажирскую дверь. Ефрейтор полез в кабину, цепляясь снаряжением и сдавленно матерясь. Экипирован серьезно: пятнистый, лесной камуфляж, разгрузка набитая магазинами и гранатами, бронежилет, каска, рация, противоосколочные очки, штурмовая винтовка STG–80, с коллиматором и тактической рукоятью. Поерзал, угнездился и сообщил:

— Отправляемся по сигналу, дистанция десять метров, скорость шестьдесят.

— Усиление? — спросил Рудольф. В обычное время в каждую машину по бойцу не сажают.

— Терры, — болезненно скорчил мину ефрейтор. — У нас готовность номер один, все на ушах.

— Из-за Гердена? — напрягся Рудольф.

— Знаешь уже? — недоверчиво прищурился ефрейтор. — Быстро это у вас, информация, между прочим, секретная. Да, из-за Гердена. Вчера вечером колонну накрыли. Сущие дьяволы.

— К нам полезут?

— Точно нет, — успокоил военный. — Банду вычислили и окружили, квадрат обрабатывает авиация, дальше зачистка пойдет, ни одна крыса не вырвется, егеря каждый кустик проверят. А если сюда и заявятся, мы на готове, покрошим тварей в труху, — он кровожадно погладил автомат.

Рудольф невольно проникся к нему уважением. Таким должен быть солдат рейха: смелым, уверенным, готовым сражаться и умирать. А ты неудачник.

Вдоль колонны забегали военные, в хвост пристроилась вторая бронемашина. Скоро отправление. На головном БТРе откинулся верхний люк и наружу вылез солдат, в котором Рудольф опознал Герта Прийера, друга и одноклассника. Вместе подавали документы на военную службу, но Руди не повезло. С тех пор вся жизнь наперекосяк.

Герт склонился над пулеметом МГ3, передернул затвор, оглянулся, увидел прямо за собой Рудольфа и заулыбался.

— Привет бродяга! — Руди высунулся из окна.

— Здорово! — Герт помахал рукой в перчатке. — Как дела малыш?

— Процветаю, — похвастался Штольке без всякой уверенности. — Как сам?

— Лучше всех, — Прийер утонул в широкой, даунской улыбке. — Буду тебя прикрывать!

— Стрелять то умеешь? — обиделся Руди. Вот гад, еще издевается, прикрывать он меня, видите ли, будет, скотина. На его месте должен быть я, а не за рулем идиотского мусоровоза. Ехать на броне, водить пулеметом, обнаруживать и уничтожать всякую унтерменшскую шваль. Несправедливость, хоть плачь.

— А то ты не знаешь! — прокричал Герт, опуская на глаза очки и натягивая на лицо зеленый платок, готовясь глотать дорожную пыль.

Знаю, — вздохнул про себя Штольке. В школе Герт был лучший по стрельбе. После Рудольфа. Воспоминания накрыли волной. Девятый класс, стрельбище. Зеленое поле с проплешинами, высокий земляной вал, мягкие толчки STG–80 в плечо, дурманящий запах горелого пороха, эйфория от разрушительной мощи в руках. Слова преподавателя по военной подготовке: «Берите пример со Штольке, именно так должен стрелять солдат вермахта, быстро и точно. «... Зависть одноклассников неспособных и близко приблизиться к результату. Потом стрельбы стали еженедельными, из всех видов оружия, ведь каждый мальчишка будущий защитник Рейха. Стреляли даже из снятого с вооружения, но любимого в войсках STG–48, под патрон калибра 7,92х38 мм. Легендарного оружия середины прошлого века. Мощная, надежная, хищно красивая штурмовая винтовка. Символ немецкой военной машины. Возьмите любой фильм про войну, кадры кинохроники или плакат, на нем будет солдат с STG–48 в руках. Сейчас ветеран на заслуженном отдыхе, но рано или поздно начнется священная война с американским еврейством и заново сформированные дивизии вооружат именно этим заслуженным оружием, столько их запасено на складах.