Ненависть - [102]

— Где Мыш? — слова даются с огромным трудом, прорываясь сквозь стиснутые от боли зубы.

— В соседней комнате, он последнее время спал там, не возвращался сюда.

— Нет, перенесите его. Его место — здесь.

Старик только вздыхает. Мыш отравился дымом, кашляет непрерывно, намучился во время возвращения, но он оправится быстро, а вот Ремигий — ноги сожжены очень сильно, навряд ли он сможет ходить даже через месяц. Ему помощь нужна, а он беспокоится о Мыше. Альберик молча выходит, потом возвращается — несет на руках перемазанного в копоти Мыша, кладет на противоположный край ложа — сегодня им явно вместе не быть. За ним заходит лекарь, присаживается на край ложа, осторожно начинает снимать сгорешие клочки сапог. Наместник молчит — если откроет рот, то взвоет от непрерывно пульсирующей в ожогах боли. Мыш беспокоится, кашляет и кашляет, слабо пищит в забытьи. Наместник поворачивает голову, пытается посмотреть на возлюбленного и орет в голос — лекарь, воспользовавшись тем, что он отвлекся на Эйзе, сорвал последние клочки меха, приплавленного к коже. Мыш сильно вздрагивает, воин закусывает губу. Холодная вода с запахом трав, отвар для того, чтобы снять боль. Воин только глухо ворчит от боли и слабости. Тихо завывает ему в ответ Черныш, непонятно как оказавшийся в спальне, похоже, проскользнул под шумок. Значит, где-то и Беленький болтается — они только вместе ходят, вот только их не хватало. Ледяная лапка касается горячего лба Наместника — его лихорадит, Черныш неумело мусолит его ухо. Альберик молчит, не одергивает мелкого. Воин только вздыхает — ругаться сил нет, не закричать бы… Наконец, перевязка закончена, ноги превратились в два белых кокона, боль немного утихла. Альберик забирает малышей, несет их на кухню — они так и спят там, боятся зайти в комнату.

— С вами остаться, господин? — голос лекаря непривычно мягок.

— Нет, что со мной будет до утра… Иди, Лиса посмотри и иди к приблудам.

Лекарь покорно кивает…

Лиса смотреть было не надо — за ним сотник смотрел. Рыжий уже снова перевязан, уложен поудобнее, мирно дремлет, намучившись за день. Ярре удовлетворенно кивает, ложится рядом, привычно подгребает Лиса поближе — они уже привыкли так засыпать. Лис сладко зевает, что-то шепчет, засыпая. Он не боится, когда с ним сотник — вот так близко…

Теплые нежные руки касаются Лиса, осторожно ласкают его плечи, медленно стягивают с него одежду, обнажая плечи и грудь. Лис не видит того, кто ласкает его, но руки не злые — руки добрые, руки гладят, не причиняя боли. Рыжий пытается повернуть голову, но его целуют в выступающий позвонок на шее, теплое дыхание партнера приподнимает волосы, рассыпавшиеся по плечам. Низкий знакомый голос:

— Ты такой красивый, Рыжик, такой красивый…

Лис только вздыхает. Руки партнера медленно движутся вдоль тела юноши, чуть прижимая нежную кожу. Лис еще раз пытается повернуться, увидеть лицо человека. Но тот тихо хмыкает:

— Не сейчас, возлюбленный. Не сейчас…

Он осторожно ставит Лиса на колени. Так привычно все, но только рука человека нежно проводит по промежности, гладит мягкий замшевый мешочек, касается невозбужденного еще ствола юноши. Лис вздыхает — одно и то же, им всем, даже таким ласковым, нужно одно и то же… Тот, которого он не видит, смеется — похоже, он понял, что думает Лис. Быстро переворачивает его на спину, прихватывает мочку уха зубами, теребит ее. Поцелуй в незащищенную шею, ниже, ласковое покусывание чуть приподнявшихся сосков. Руки уверенно ласкают низ живота, чуть прижимают наливающийся силой член. Темные с проседью волосы рассыпаются по груди Рыжего. Лица по-прежнему не видно, похоже, он просто прячет его от Лиса, изо всех сил прижимаясь к его груди. Лис протяжно стонет — тело, привычное ко многому, мучительно требует продолжения ласк и слияния. Ему больно от приливающей крови, он рвется из-под тела партнера, переворачивается на живот, чуть приподнимает бедра — покорная поза, он готов принять господина. Снова смешок, сильные руки придерживают его за бедра, ласковое касание мягкой складочки — прохладное масло, Лис хрипло вскрикивает. Он ждет этого, он хочет, чтобы этому неизвестному ласковому партнеру стало хорошо…

Сотник просыпается от хриплого вскрика Лиса, встревоженно склоняется над юношей — тот мечется, хрипло дышит, выгибается всем телом, слабо стонет. Осторожно касается лба — не лихорадка ли? Нет, лоб холодный, хотя покрыт потом. Случайно касается бедра юноши, тот со стоном выгибается назад, словно чего-то просит. Ярре вздыхает. Сильное молодое тело, привыкшее к удовольствиям, молодой зверь, жаждущий любви. Он терпел, сколько мог, ни разу не выдал себя. И только сейчас — в забытьи… Сколько их было — юных мальчишек, становившихся юношами и мужчинами на его глазах, сколько мучений поначалу, когда осознавали свою зависимость от жаждущего любви тела, какими безумными иногда становились, словно звери во время гона. Сотник глубоко вздохнул-он знал это мучительное томление, почти боль, которую не утолить. Лис застонал снова, все сильнее и сильнее выгибаясь. Он видел сон, и тело его отвечало на этот сон сильным возбуждением. Ярре осторожно кладет руку ему на живот, под рубашку. Ему нельзя страдать сейчас, он и так намучился за день. Надо дать ему то, что он так страстно хочет. Это не стыдно — это просто милосердие для друга, не более того. Нет, чувства возбуждения нет, это не похоть. Жесткая сильная рука нежно касается напряженного ствола юноши, медленно поглаживает его, движения очень осторожные и спокойные, не надо торопиться. Но торопится Лис — он вдруг вскрикивает и вздрагивает всем телом, горячая жидкость стекает на животик. Сотник не успел отдернуть руку. Он только усмехается — Лис получил такую мучительно ожидаемую разрядку, а человек вдруг внезапно понял, что прикосновение к телу Лиса ему приятно…