Ненаглядный призрак - [5]

Чёрная русалка

Сокрушительно печальное открытие, которое может сделать человек в зрелом возрасте, заключается в том, что его единственно близкие, самые родные люди так и не дожили до его любви.

Зато в свои неполные восемь этот человек ухитрился выловить из воздуха пронзительную догадку о том, что все его родственники – агенты иностранной разведки, засланные в страну только для того, чтобы следить лично за ним. И мама с отцом, и баба Роза (бабушка по отцу). Ну, не считая разве что младшей, вечно сопливой сестры, которую невзначай родили уже здесь – в конспиративных, скорей всего, целях.

Не буду притворяться, что я тут ни при чём: речь идёт о нашей странноватой семейке, чего уж греха таить. На мой взгляд, мама и отец не слишком старательно соблюдали свою «агентскую» легенду, они даже не были похожи на правильных супругов – скорее на пару влюблённых, регулярно сходящих с ума друг от друга, от ревности, от несовпадения характеров и слов. Запах какой-то невнятной трагедии доносится до меня от того вечера, когда они собрались (впервые в жизни) пойти вдвоём в театр, на «Бахчисарайский фонтан» – постановку заезжей балетной труппы, от всей той драгоценной праздничности, маминого чёрного платья в белый горох, с голыми плечами, её улыбчивой нервозности, остро-приторных волн «Красной Москвы», накрахмаленной рубашки и редкого благодушия отца. Собрались пойти – и в последний момент раздумали, не пошли. Вот так же, внезапно и бесповоротно, они однажды раздумают жить вместе, и отец уедет на Байкал в поисках фортуны, менее конкретной, чем должность главного энергетика Никелькомбината. Так что главную шпионскую миссию – следить за мной – эта парочка, увлечённая своей личной жизнью, исполняла не очень-то внимательно: они, к примеру, дружно прозевали моё кругосветное путешествие, о котором я ещё скажу.

Кстати, за младшую сестру я им сильно благодарен. Когда её принесли из роддома, она мне сразу понравилась. Такая спокойная, неразговорчивая, крупная девица розового цвета. Я сразу предложил свою помощь в качестве жениха, исходя из простой домашней логики: лучше, когда подрастёт, выдать её замуж за меня, чем отдавать кому-то постороннему.

Со временем сестра не перестала меня восхищать. На фоне говорливой суеты окружающих она могла сойти за маленького Будду – всегда важная и сияющая. Родителей беспокоила её упорная молчаливость, но я-то знал, что моя сестра просто не любит зря болтать. Она говорила крайне редко и только по делу. Первое слово я вообще услышал от неё, когда ей было два года. Мама работала в вечерней школе, они с отцом часто задерживались допоздна, и меня оставляли за няньку. Мне было приятно и не скучно оставаться наедине с сестрой: с ней можно было поговорить хоть о чём, даже о самых секретных вещах. Как-то раз я создал транспортное средство, употребив для этого эмалированную суповую кастрюлю с ручками, бельевую верёвку и наиболее полезные фрагменты сломанного трёхколёсного велосипеда. Теперь можно было с удобством катать сестру по комнате, от окна до кровати и обратно, не прерывая содержательных монологов. Обсуждалось, например, положение средневековых пиратов, которые потерпели бедствие в открытом океане и случайно высадились на тушу кита. Как они там? Смогут ли продержаться, разжечь костёр и хлебать свой пиратский ром? В общем, ситуация тяжёлая, надо было срочно что-то решать. Но в эту минуту мы сами попали в аварию, наехав на ножку стола. Пассажирка вывалилась на пол и громко стукнулась головой. Любая другая сестра сразу же раскричалась бы, а моя – только сделала недовольное лицо. Я, конечно, как водитель чувствовал себя виноватым, поэтому попросил прощения. И тут моя сестра вымолвила слово, от которого я тоже чуть не свалился под стол. Она сказала: «Прощаю». Это было самое первое, что я от неё в жизни услышал. И хотя заявление прозвучало скорее как «пасяю», мы ещё никогда не беседовали на столь высоком, светском уровне.

Но в дальнейшем всё чаще получалось так, что я сестру оставлял одну: сбегал от неё из двора, уходил в себя и в собственную жизнь, как в дальнее плаванье, уезжал насовсем в другие города и страны. Научившись читать в четыре года и проглотив всю доступную мне тогда письменно-печатную продукцию, включая надписи на заборах, карамельные фантики и сурово адаптированные мифы Древней Эллады, я теперь на вопросы назойливых взрослых: «Кем ты хочешь стать?» коротко отвечал: «Одиссеем».

Сестрица бежала за мной по двору, как доверчивая собачка, тёплые байковые рейтузы пузырились под коротким платьем, а я, героический мерзавец, гнал её: «Не ходи за мной! Отстань!» – и она отставала, и уходила без обиды, маленькая прекрасная женщина, отвергнутая мальчишеской спесью.

В моменты обострения личной жизни родители отсылали меня на другой конец города – к бабе Розе, самому влиятельному человеку в нашей «агентской» семье. Она жила одна в коммунальной комнатушке с соседями и совсем не выглядела бабушкой-старушкой, а была красивой и стройной. По утрам она надевала купальник, и мы ехали с ней на пляж. Или шли в кинотеатр «Мир» на фильм о Фантомасе.