Немые вопли - [7]

Последовала долгая пауза, прежде чем уполномоченный по криминальным делам заговорил на другом конце провода.

— Нет, этим я сам займусь, — ответил ленсман. — Никто не должен об этом знать. Официально мы не будем сообщать об этом деле… Совершенно верно, эти таинственные ночные посещения могут объясняться близостью шоссе и обилием грузового транспорта… Да, в таком случае, я жду вас обоих.

Положив трубку, он повернулся к Эллен.

— Уполномоченный по криминальным делам Бринк тоже приедет. Он хороший друг Натаниеля и, насколько понимаю, его дальний родственник. Но сначала Натаниель сам позвонит сюда и получит полную информацию. Пройдет два-три часа, прежде чем они приедут, поэтому я предлагаю тебе лечь здесь на диван и немного отдохнуть. Я расскажу обо всем фру Синклер, но назову это просто истерикой с твоей стороны, потому что никто не должен знать о том, что мы собираемся провести расследование в этой старинной гостинице. У тебя есть ключ? Прекрасно, ты дашь нам его на время. На ночь, я имею в виду.

Эллен задрожала. Она не хотела бы оказаться на его месте.

Она поблагодарила за предложение отдохнуть, хотя и была уверена в том, что не сможет заснуть.

Натаниель? Что за странное имя! Наверняка это какой-нибудь престарелый ясновидец, гадающий на кофейной гуще, чтобы обнаружить местонахождение пропавших бумажников и тому подобных вещей.

Вряд ли он сможет чем-то помочь ей.

Эллен проснулась оттого, что солнце светило ей прямо в глаза. Или, возможно, ее разбудил высокий, сильный мужчина, который вошел в комнату?

В его облике было что-то медвежье, добродушное, лицо с пышной копной волос казалось очень привлекательным. Его детски-невинные глаза с дружелюбным интересом рассматривали ее.

«Нет, в молодых парней я больше не влюбляюсь», — спросонья подумала Эллен. Совсем недавно она пережила любовную историю, в которой больше отдала, чем получила, и чувствовала себя теперь всеми осмеянной и униженной.

Но при более пристальном рассмотрении она с облегчением констатировала, что этот человек гораздо старше, чем ей показалось. Ему было около пятидесяти. Совершенно неопасный возраст. Прекрасно!

— Натаниель? — сонно спросила она.

Но это оказался не он. Это был уполномоченный по криминальным делам — Рикард Бринк. Он сказал, что Натаниель должен приехать позже. Сев, Эллен привела в порядок одежду и прическу.

— Который час? — невнятно пробормотала она.

— Десять. Завтрак уже ждет.

Она села за стол вместе с уполномоченным. Поговорив о том, о сем, Эллен спросила напрямик:

— Кто такой Натаниель? Или, вернее: кто он по профессии? И как его полное имя?

— Имя Натаниель дано ему при рождении, и этим можно ограничиться, потому что анонимность для него много значит. Он мой родственник, мы с ним принадлежим к одному очень необычному роду… нет это не имеет значения! Просто я знаю его лучше, чем все остальные. Думаю, будет лучше, если я расскажу тебе немного о нем, чтобы ты была уверена, что на него можно положиться.

— Спасибо, ты разжигаешь мое любопытство.

Некоторое время Рикард Бринк молчал, словно раздумывая, с чего ему начать.

— Думаю, нужно рассказать о семье его отца, — решительно заключил он. — Возможно, это слишком длинная история, но она не лишена поэтичности. Дедушка и бабушка Натаниеля жили согласно библейскому завету «плодиться и размножаться». Ты бы видела некролог, появившийся в газете, когда его дед покинул эту бренную земную жизнь! Половина газетного столбца ушла только на перечисление всех его детей. Его седьмой по счету сын Абель — все его дети носили библейские имена — пошел по стопам отца, женившись в первый раз. А сын Абеля Эфраим стал седьмым сыном седьмого сына, а ведь каждому известно, что это означает.

— И что же? — спросила Эллен.

— То, что у Эфраима должны были быть целительные руки.

— Понятно.

— Во всяком случае, он вырос, поощряемый отцом, дедом, всеми родственниками и многочисленными почитателями. К нему приезжали издалека люди, чтобы излечиться, и Эфраим прикладывал к ним свои руки с елейным выражением, и все были довольны, веря в чудодейственную силу его прикосновений. В это верили все, кроме…

По выражению лица уполномоченного по криминальным делам Эллен поняла, что сам он не относился к числу поклонников Эфраима.

— В моей семье никто не верил в это, — продолжал он после некоторой паузы. — Потому что мы лучше знали, что к чему. И среди сомневающихся была, конечно, мать Натаниеля, вторая жена Абеля, Криста. Она-то знала, в чем дело. Но она никому ничего не говорила, не желая пятнать имя его первой жены. Она прекрасно понимала, что Эфраим мошенник и шарлатан, каких надо еще поискать. Она понимала, что люди чувствуют себя выздоравливающими благодаря самовнушению — и иногда они даже на некоторое время становятся совсем здоровыми. Но к Эфраиму шло все больше и больше людей по мере распространения слухов. Кстати, у Эфраима отсутствовало чувство юмора. Он брал непомерно высокую плату за свое «искусство», а потом тайком от всех напивался, прячась в амбаре. Но клиентов у него не убавлялось.

Поэтому никто и не обращал внимания на Натаниеля.

Натаниель был восьмым сыном Абеля. И только его мать Криста знала, что таится в нем, понимая, что означают внезапный страх и выражение боли в его темных глазах. Перед сном они обычно шептались о чем-то, и мать дрожала, выслушивая ответы сына.