— Сколько времени он пробыл на этот раз дома? — спросил я.
— До своего исчезновения он пробыл здесь всего две недели, — сказала фру Фрай. — В первый же раз, когда он вышел погулять, он пропал. До этого была слишком сырая погода, чтобы отпускать его. О, как все это ужасно, как ужасно! Мы искали везде!
Маурин горячо произнесла:
— Если Вы обладаете сверхъестественными способностями, то скажите, где теперь Алекс? Жив ли он?
Немного подумав, я ответил:
— В этой истории замешаны трое детей. И в целом история эта очень странная. Меня не покидает ощущение того, что один из них — или все они — не живы и не мертвы… Нет, это абсурдное объяснение. Скорее, это ощущение того, что дети мертвы и одновременно не мертвы…
Они непонимающе уставились на меня, я попал в неловкое положение. Но я не мог им объяснить это более точно.
Вскоре я покинул их и направился прямо в монументальное сооружение из камня и стекла. Архитектор здесь не всегда видимо критически относился к своим выдумкам.
Погода оставалась такой же скверной, но по дороге туда я вдруг пришел в веселое расположение духа. Я стал думать о тебе, мысленно видел тебя перед собой, и все сразу стало радостным и сияющим.
Эллен, я не могу передать, как я рад иметь такого друга, как ты. Наша дружба так чиста, так прекрасна, правда? То, что я впервые увидел в тебе, так это выразительные глаза и в высшей степени живое лицо. Ты понимаешь, что ты реагируешь на все окружающее с непосредственностью трехгодовалого ребенка? И при этом ты не ребячлива, подобно многим другим девушкам.
Если ты чего-то боишься, твои глаза становятся огромными и наполняются ничем не замутненным страхом.
Если ты рада, на губах твоих появляется робкая улыбка, которая тут же гаснет, и в следующую секунду она становится широкой и сияющей, как солнце.
Если же ты сердишься, ты похожа на спаниеля, просидевшего несколько часов под дождем. Ты совершенно неотразима, не то что эти безжизненные коровы, слоняющиеся по улицам и жующие резинку. Ни одна вещь в мире не убивает живость взгляда так, как жевательная резинка.
С другой стороны, я не считаю, что ты относишься к тому типу девушек, которым свойственны необузданные страсти и вожделение в любви. Может быть, об этом писать здесь неуместно, но однажды я встретил такую. За две наших встречи она выложилась вся: бросалась ко мне на шею, страстно ласкала меня, стонала, извивалась и охала, и все это было так неестественно. Как это было отвратительно, Эллен, я лег с ней в постель только один раз и не осмелился довести дело до конца. В самом разгаре ее диких страстей я покинул ее и сказал, что в следующий раз ей следует вести себя с парнем более естественно. Извини, об этом мне, возможно, не следовало писать, но кроме как с тобой мне не с кем об этом поговорить. Так хорошо, когда есть, кому довериться! Извини и забудь все это!
Я уверен, что такой, как ты я могу сказать, что… что я хочу тебя. Меня сразу же покорил вид твоих спутанных волос. Так и хочется запустить пальцы в твои черные кудри, намотать их на палец, вытянуть и посмотреть, что из этого получится. И я ненавижу того парня, в которого ты влюбилась и который отверг тебя. Неужели он не понял, от чего отказался?
(Последние строчки Эллен перечитывала снова и снова, потом подошла к зеркалу и долго смотрела на свое отраженье. Она не находила себя особенно привлекательной, но то, что Натаниелю так казалось, радовало ее.)
Наконец я с содроганием вернулся к туманной действительности маленького английского городка, и скоро уже сидел на огромном диване, на котором вполне разместился бы слон, и разглядывал господина Бигбая…
Брезгливо держа куриную ножку с кусочками кожи своими тонкими, наманикюренными пальцами, Дуглас Бигбай спросил:
— Что бы мог означать этот омерзительный предмет?
— Я думал, вы скажете мне об этом.
— Нет, уж знаете… — в гневе произнес господин Бигбай. В голосе его звучало презрение. Одет он был в халат из черного шелка с красной оторочкой, на ногах у него были шлепанцы ручной работы. Ему было лет сорок, волосы у него были светлые и аккуратно причесанные, одутловатое лицо с припухшими глазами выражало скуку и упадок настроения. Рот у него был маленьким и жеманным. — С такими шарлатанами мы не сотрудничаем! Ведь это не цыплячья ножка, это нога бройлера!
В его голосе прозвучало бесконечное презрение. Все в нем было ненатуральным, более напыщенных людей я никогда не встречал.
— Значит, вы и есть предводитель ведьм? — спросил я.
Он самодовольно усмехнулся.
— Не могу этого отрицать, — сказал он. — Я исполняю обязанности мастера колдовства и пользуюсь признанием во всей Англии. Вы сказали, что Вы тоже немного причастны к нашей сфере деятельности? Вы из Норвегии?
Тон его был подчеркнуто снисходительным.
— Да, я немного изучал это… — неопределенно ответил я.
— Это интересно, — с какой-то кошачьей, вкрадчивой мягкостью произнес господин Бигбай, и тут как раз на подоконнике потянулся его кот. — Вас удивили бы результаты, достигнутые в нашем узком кругу. Мы специализируемся в экзорцизме .
Экзорцизм — заклинание духов! Я с трудом сдержал стон отчаяния.
