Немой - [15]
Это сразу сняло напряжение. Сейчас сердце ее трепетало часто-часто, как от щекотки. По телу, от самой макушки, вдоль шеи, икр и до щиколоток разлилась теплая волна. И девушку охватило такое безудержное веселье — хоть пой песню про руту. Но она не запела, а опустилась на колени возле постели и стала с жаром быстро-быстро сыпать словами молитвы. Не молись она вполголоса, могло бы показаться, что ее «моления» сыплются как горох на твердую доску: отборные, беленькие горошины, одна к одной, и к тому же не червивые и отменно подсушенные. Она произнесла «аминь» и продолжала стоять на коленях, не зная, что предпринять дальше. И так хорошо было ей в этом положении, в каком-то овладевающем ею понемногу сладостном оцепенении, что хоть вообще не вставай. Лишь настоявшись вдоволь, она выскочила на крыльцо.
Утро на дворе наступало такое безмятежное, такое тихое, хоть заводи беседу с собственной совестью: творец сможет беспрепятственно слушать ее из заоблачных высей. Деревня продолжала спать самым крепким в эту пору сном. Возделыватели земли, люди, продолжали наслаждаться долгожданным выходным днем и похрапывали, давая отдых одеревенелым членам. Даже скотина перестала жевать жвачку, громко срыгивать и вздыхать — она сейчас тоже дремала. Что касается домашних стражей — собак, то ты мог бы забраться в любую клеть и вывезти оттуда все подчистую. Все вокруг были погружены в предутренний сон.
С Северией поздоровался один лишь свистун-говорун, что появился на росшей во дворе старой липе. Скворец вылез из дупла, отряхнулся, поглядел вокруг и, увидев, что еще слишком рано, просвистел приветствие наступающему дню и снова скрылся в гнезде.
Северию так и распирало от важности. Как же, на всю деревню она сейчас — единственное живое существо. Вот потихоньку приберется, задаст корм скотине, а матушке останется только еду сготовить. И тут же спохватилась: одной ей со всем не управиться, хочешь не хочешь, придется разбудить девушек. К тому же можно опоздать в лес, а потом не успеть вернуться ко времени, когда все отправятся в местечко, хотя до заутрени, иначе говоря, до десяти часов, была еще, как ей казалось, уйма времени.
И она принялась умываться так старательно, будто собиралась в костел, чтобы по возвращении из лесу на ходу позавтракать и в путь: шутка ли — четыре версты отмахать! Распустила волосы, длинные, густые, восковой желтизны, вынула из-за балки щетинную щетку со смолистой ручкой, полюбовалась ее красивой и прочной оплеткой из толстых ниток и стала причесываться. Волосы не пакля, по молодости не жалко было и вырвать лишний клок. Радовалась Северия, что пока не лезут. Усевшись на пороге, она расчесывала их, водила по ним щеткой, а сама думала о своем. Девушка унеслась в юных мыслях туда же, где пребывала минувшей ночью в своем сладком сне. Ей вздумалось непременно сейчас разгадать смысл этих сновидений или хоть попытаться восстановить по порядку пригрезившуюся ей историю. Тогда проще было бы уяснить, что она все-таки означает. И Северия терзалась от бесплодности своих попыток связать в единое и разумное целое все эти «что», «где», «как».
Под конец она спохватилась и принялась заплетать косы. Вплела в них простенькие ленточки, которые носила каждый день, но потом подумала, что сегодня они, вроде бы, не совсем годятся. Метнулась к сундуку за новыми, алыми. Все, что она надевала на себя, сегодня казалось ей неподходящим, каждый раз нужно было хватать другое и тратить на это время. Одевшись только наполовину и позабыв о таких необходимых по тем временам принадлежностях туалета, как передник и платок, простоволосая и босоногая, зато в белоснежной сорочке, клетчатой юбке и такой же безрукавке девушка кинулась бежать, по-косульи перемахивая через плетни, окружавшие двор и лужайку близ гумна, и не заперла даже своей клети. Она мчалась задами овинов в гору, в лес не трусцой, а будто соревнуясь с кем-то и желая, как говорится, обогнать собственную тень. Так обычно бегают те, кто хочет вычеркнуть из памяти прошлое или опередить будущее.
В тот час Северия и в самом деле немногое помнила из прошлого и не представляла, каким окажется будущее. Она не могла отчетливо воскресить в памяти какие-нибудь картины, будто в прошлое воскресенье и не случилось ничего, будто не было тогда на опушке ни Миколюкаса, ни Гейше. Девушка бежала знакомыми тропками в обычно свободное поутру время, чтобы насобирать грибов, только и всего. Чего ж вы еще хотите, какие догадки строите? Ах, хотите знать, отчего она спешит? Так это оттого, что ей нужно вовремя вернуться… Отчего же еще?
В маленькой руке с сильными короткими пальчиками Северия зажала плетеное лукошко, отчего напоминала сборщицу картофеля. Особого впечатления она не производила. Таких девушек в костеле во время службы хоть пруд пруди. Все они, за исключением разве чахоточных или страдающих неизлечимой болезнью оттого, что их сглазили, иными словами, напустили на них порчу, были такими же крепко сбитыми, с гармонично развитым телом благодаря повседневному труду, не идущему ни в какое сравнение со спортом. Сильные творения могучей природы.
«Полтораста лет тому назад, когда в России тяжелый труд самобытного дела заменялся легким и веселым трудом подражания, тогда и литература возникла у нас на тех же условиях, то есть на покорном перенесении на русскую почву, без вопроса и критики, иностранной литературной деятельности. Подражать легко, но для самостоятельного духа тяжело отказаться от самостоятельности и осудить себя на эту легкость, тяжело обречь все свои силы и таланты на наиболее удачное перенимание чужой наружности, чужих нравов и обычаев…».
«Новый замечательный роман г. Писемского не есть собственно, как знают теперь, вероятно, все русские читатели, история тысячи душ одной небольшой части нашего православного мира, столь хорошо известного автору, а история ложного исправителя нравов и гражданских злоупотреблений наших, поддельного государственного человека, г. Калиновича. Автор превосходных рассказов из народной и провинциальной нашей жизни покинул на время обычную почву своей деятельности, перенесся в круг высшего петербургского чиновничества, и с своим неизменным талантом воспроизведения лиц, крупных оригинальных характеров и явлений жизни попробовал кисть на сложном психическом анализе, на изображении тех искусственных, темных и противоположных элементов, из которых требованиями времени и обстоятельств вызываются люди, подобные Калиновичу…».
«Ему не было еще тридцати лет, когда он убедился, что нет человека, который понимал бы его. Несмотря на богатство, накопленное тремя трудовыми поколениями, несмотря на его просвещенный и правоверный вкус во всем, что касалось книг, переплетов, ковров, мечей, бронзы, лакированных вещей, картин, гравюр, статуй, лошадей, оранжерей, общественное мнение его страны интересовалось вопросом, почему он не ходит ежедневно в контору, как его отец…».
«Некогда жил в Индии один владелец кофейных плантаций, которому понадобилось расчистить землю в лесу для разведения кофейных деревьев. Он срубил все деревья, сжёг все поросли, но остались пни. Динамит дорог, а выжигать огнём долго. Счастливой срединой в деле корчевания является царь животных – слон. Он или вырывает пень клыками – если они есть у него, – или вытаскивает его с помощью верёвок. Поэтому плантатор стал нанимать слонов и поодиночке, и по двое, и по трое и принялся за дело…».
Григорий Петрович Данилевский (1829-1890) известен, главным образом, своими историческими романами «Мирович», «Княжна Тараканова». Но его перу принадлежит и множество очерков, описывающих быт его родной Харьковской губернии. Среди них отдельное место занимают «Четыре времени года украинской охоты», где от лица охотника-любителя рассказывается о природе, быте и народных верованиях Украины середины XIX века, о охотничьих приемах и уловках, о повадках дичи и народных суевериях. Произведение написано ярким, живым языком, и будет полезно и приятно не только любителям охоты...
Творчество Уильяма Сарояна хорошо известно в нашей стране. Его произведения не раз издавались на русском языке.В историю современной американской литературы Уильям Сароян (1908–1981) вошел как выдающийся мастер рассказа, соединивший в своей неподражаемой манере традиции А. Чехова и Шервуда Андерсона. Сароян не просто любит людей, он учит своих героев видеть за разнообразными человеческими недостатками светлое и доброе начало.
В книге «Мост через Жальпе» литовского советского писателя Ю. Апутиса (1936) публикуются написанные в разное время новеллы и повести. Их основная идея — пробудить в человеке беспокойство, жажду по более гармоничной жизни, показать красоту и значимость с первого взгляда кратких и кажущихся незначительными мгновений. Во многих произведениях реальность переплетается с аллегорией, метафорой, символикой.
В романе классика литовской литературы А. Венуолиса (1882—1957) запечатлена борьба литовцев за свою государственность в конце XIV века. Сюжет романа основан на борьбе между Литвой и Тевтонским орденом. Через все произведение проходит любовная линия рыцаря тевтонского ордена и дочери литовского боярина.
Действие романа происходит в Аукштайтии, в деревне Ужпялькяй. Атмосфера первых послевоенных лет воссоздана автором в ее реальной противоречивости, в переплетении социальных, духовых, классовых конфликтов.